Почему сфера IT быстрее и болезненнее других отреагировала на санкции

Быстрее и болезненнее других отраслей экономики на санкции в отношении России отреагировала сфера IT. Об этом мы поговорили с руководителем исследовательского центра мультипроцессорных систем Института программных систем имени А. К. Айламазяна РАН, экс-директором института (стаж - 19 лет), главным конструктором отечественного суперкомпьютера "СКИФ-Аврора", доктором физико-математических наук, членом-корреспондентом РАН Сергеем Абрамовым.

Сергей Михайлович, жесткие санкции - это шанс для развития российской IT-отрасли, в том числе суперкомпьютерной? Или для нее это сравнимо с нокаутом?

Сергей Абрамов: Ситуация сложная, надо сказать прямо. Удар по нашей отрасли IT нанесен колоссальный. Дело в том, что все информационные и суперкомпьютерные технологии построены на международной кооперации, мы были ее частью, работали сообща. Создавая отечественные продукты, мы использовали международный опыт. Возьмем, например, "железо" - процессоры. Два года назад наш ИПС РАН имел заказ от одной силовой структуры на создание мощной вычислительной установки. По вычислительной мощности она была сродни суперкомпьютеру, но заточена на очень узкий круг задач. В нашем институте был создан свой процессор, просто разработан с нуля. Разработали - значит, сделали его описание и отладили до уверенности, что он работает как надо. А потом поехали на фабрику в Юго-Восточной Азии, и там наши сотрудники жили полгода: подгоняли нашу документацию под особенности производства. Выпустили сотни наших процессоров в кремнии, вернулись и на их базе спаяли печатные платы, изготовили корпуса и смонтировали всю установку. Написали все программное обеспечение, запустили, перевезли заказчику. За два года мы это сделали, сдали, поставили на дежурство, и вот в режиме 24 на 7 эта штука с тех пор замечательно работает.

Можем ли мы это повторить? Нет, не можем... Потому что существует международное разделение труда. Но та самая фабрика сегодня не будет по нашей документации выпускать наши процессоры. То же со всеми "серьезными" (пригодными для больших систем) отечественными процессорами: да, у нас есть "Эльбрус" и "Байкал", да, они созданы российскими учеными и инженерами, но тираж в кремнии изготавливался в Юго-Восточной Азии по российской документации.

Сегодня в мире есть одна, ну, может, две компании, разрабатывающие и делающие процессоры. То есть имеющие свои собственные фабрики, на которых физически выпускаются эти самые кремниевые изделия. Это прежде всего компания Intel. Все остальные разработчики и изготовители процессоров работают без фабрик: AMD, Nvidia, Amazon, Google, российские "Эльбрус" и "Байкал", наш институт и многие-многие другие. Это сделано не по глупости, а в связи с давно произошедшим международным разделением труда. Компании, разрабатывающие процессоры, чертят их, пишут в виде неких файлов, а потом обращаются на фабрики, где их уже выпускают и тиражируют. Intel пытается сидеть на двух стульях: и фабрики строит, и процессоры создает, и в результате он начал проигрывать, потому что компания, сконцентрированная на одной задаче, продвигается быстрее. Здесь нет никакой политики - здесь чистой воды экономика, благоразумие и синергетический эффект: ребята, это у вас получается лучше, поэтому занимайтесь этим, на другое не тратьте время, а мы вот этим займемся... Но сейчас фабрики требуемого уровня, в частности в Тайване, нам недоступны. И это верно и для "Эльбруса", и для "Байкала".

С софтом так же?

Сергей Абрамов: Абсолютно. Наше программное обеспечение базируется на мировых достижениях. Open source (открытое программное обеспечение) - всемирное движение, где люди свободно обмениваются исходными текстами, используют чужие достижения как базу для своих шагов вперед. И там тоже все сильнейшим образом взаимосвязано. Попытки заблокировать одно приводят к блокировке чего-то еще и в целом непредсказуемы по последствиям. Мы даже не можем просчитать до конца, что случится с нашим программным обеспечением. То есть и по аппаратной, и по программной стороне IT-отрасли России санкциями нанесен чудовищный удар.

Государство приняло меры для поддержки IT-отрасли, чтобы айтишники не уезжали из страны. Вышел соответствующий указ...

Сергей Абрамов: Это замечательно и очень вовремя. Но в этом документе самое существенное - статус IT-компании, на три года освобождающий от проверок и броня от призыва в армию для сотрудников этих компаний. А вот прописанные там серьезные налоговые льготы, увы, получить практически невозможно. Потому что для этого необходимо, чтобы 90 процентов оборота компании приходились на производственную деятельность. Проще говоря - если ты штампуешь какие-то айтишные изделия, устанавливаешь айтишные программы. То есть занимаешься внедрением того, что уже создано. Но IT - это в первую очередь разработка нового, а не тираж старого. Нам же надо создавать новое, то, чего еще нет. Это единственный путь к импортозамещению. Однако НИОКРы (научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы. - Прим. ред.) в список требуемых для получения льгот видов деятельности не попали. В результате у нашего, к примеру, института нет никаких шансов получить налоговые льготы. Потому что 99 процентов его деятельности - это НИОКРы, разработка новых информационных технологий. На них государство льгот не дает, а дает на внедрение просроченных IТ-решений. Ни одному академическому институту, который реально создает новые импортозамещающие информационные технологии, этих льгот никогда не получить.

Нам надо не внедрить то, что уже создано, а создавать новое. Это единственный путь к импртозамещению

То есть требуются корректировки?

Сергей Абрамов: Желательны. Чиновники, формирующие такие меры поддержки, отнюдь не всегда достаточно погружены в специфику отрасли. Из-за такого же недомыслия, например, все последние годы наших ученых, разрабатывающих новые технологии за бюджетные деньги, заставляли переводить разработки на английский язык и публиковать в рейтинговых западных научных журналах. Я восемь лет уже везде, где только можно, говорю: прекратите это делать, уберите это требование. Это безумие. И вот понадобились такие суперсанкции, чтобы появилось наконец постановление о необходимости разработать новый порядок отчетности ученых. Ну когда-нибудь разработают...

Мы сможем переориентироваться на Китай в IT-отрасли? Кто в этом деле сегодня наш друг?

Сергей Абрамов: Китай - очень интересная страна. С ней у меня были довольно плотные контакты, мы ездили в крупнейшую суперкомпьютерную компанию Inspur в Китай, они приезжали к нам в Переславль с ответным визитом, мы подписали договор о сотрудничестве, была даже дорожная карта, как мы станем двигаться. Все это было много лет назад. С тех пор ничего не произошло. Точнее, произошло ровно одно: они сказали, что у них есть готовая продукция и им нужна только одна помощь - в ее продвижении на российском рынке. Но это не то, чем должен заниматься Институт программных систем РАН. А пару лет назад Китай запустил правительственную программу G-60 и стал приглашать к сотрудничеству наших академиков и членов-корреспондентов РАН. Если человек переезжает, то там ему платят просто заоблачные деньги, создают лабораторию, все возможные условия, и ученый начинает интегрироваться в мировую науку через Китай. И работать на процветание КНР. Так вот, в этой программе есть опция - создание совместного российско-китайского предприятия. Но она не работает. Мои попытки это сделать не привели ни к чему, причем выходили на нас сами китайцы. Они говорят: ты приезжай к нам, живи и работай у нас и на нас. Поэтому расчет на то, что мы при помощи Китая сможем закрыть потери от санкций, на мой взгляд, очень сомнительный. Я потратил огромное количество времени, но результата не достиг, несмотря на все свои умения его достигать. И кстати, 14 апреля из руководства РАН пришло подтверждение: в связи с санкциями Китай прекращает все научное сотрудничество с Россией.

Вы сами никуда не собираетесь уезжать? Например, в тот же Китай на заоблачную зарплату?

Сергей Абрамов: Я не покидаю Россию, и из нашего института никто не уехал за последнее время. Да, российская наука оказалась сейчас в полной изоляции, и выполнение наших суперкомпьютерных планов, несомненно, тоже поставлено под вопрос. Но признание этого не пораженческая позиция - это позиция гражданина России и человека, который всегда делал все возможное, чтобы народ нашей страны имел лучшую науку в мире, честно выполнял свои обязательства ученого по развитию науки в интересах будущего нашей страны. Надо просто объективно оценивать потенциал, возможности, наличие коммуникаций и всего прочего. Мы продолжаем работать, но нам будет нелегко.

К слову, начиная с прошлого года наш институт совместно с Евразийской экономической комиссией разрабатывает концепцию программы создания суперкомпьютерной инфраструктуры территории ЕврАзЭС. Она недавно прошла утверждение на уровне премьер-министров стран ЕврАзЭС, и сейчас мы находимся на пороге формирования самого детального технического задания и программы, и дальше ее можно выполнять. Мы не отступимся от этих планов, постараемся все реализовать, но новые реалии ставят перед нами новые непростые задачи.

Дословно

Сергей Абрамов:

"До сих пор считаю, что лучшим по техническим решениям российским суперкомпьютером, который вошел в Топ-500, был "СКИФ Аврора ЮУрГУ" 2009 года. Это был совместный проект, итог соглашения о сотрудничестве между ИПС имени А. К. Айламазяна РАН, компаниями "Евротех" и Intel, а также специально созданной под этот проект компанией "РСК-СКИФ" с регистрацией в Переславле-Залесском. Четыре компании подписали соглашение, никто никому не платил денег, но проект состоялся, потому что между участниками была очень тесная кооперация. Россия тогда бесплатно получила доступ к очень серьезным, передовым технологиям на тот момент".