1 сентября 1995 года в симферопольской гимназии номер 9 состоялась обычная школьная линейка. На ней первоклассники, среди которых был и автор этих строк, получили от президента Леонида Кучмы поздравительные открытки с большим украинским трезубцем на обложке. В них глава государства на "ридной мове" оптимистично выражал надежду, что адресат будет прилежно учиться, "крепко дружить с книжками", которые "помогут выучить драматичную и героическую историю Украины" и "глубоко проникнуться гордостью за свой народ, его культуру".
Сервер Амзаев/ РИА Новости
Пророссийский митинг в Крыму, 2008 год.
Разумеется, не обошлось и без цитаты "великого Кобзаря", чьё присутствие в любом программном тексте уже стало на территории бывшей УССР таким же обязательным, каким ещё за несколько лет до того было упоминание Владимира Ильича. Хотя и Тарасу Григорьевичу при Союзе жаловаться, мягко говоря, было не на что.
Вполне возможно, мы были первыми "счастливчиками", получившими подобное напутствие от недавно избранного президента, только-только почувствовавшего себя полноправным хозяином на полуострове, который прежде считался мятежным. Ведь весной того же 1995-го (если точнее - 17 марта, оцените иронию истории) Леонид Данилович отменил первую конституцию Автономной Республики Крым. Первые годы та вела себя более чем дерзко, пытаясь говорить на равных не только с Киевом, но и с Москвой. С этого момента крымская автономия, продолжая мозолить глаза украинским националистам своим алогичным для унитарного государства статусом, постепенно стала обретать всё более и более символическое значение при заботливом, терпеливом - впрочем, не всегда - участии центра.
Мы в свои семь-восемь лет об этом, конечно, не думали, да и взрослые крымчане могли только гадать, куда их занесёт вместе с этой неспокойной страной, несмотря на более чем выгодные на момент развала СССР исходные данные, находящейся в перманентной лихорадке. Хотя наверняка многие уже тогда могли уверенно предположить: скучно не будет. Так и вышло: взросление в то время и в том месте - опыт совершенно уникальный и ретроспективно, особенно когда знаешь, что всё, наконец, закончилось хорошо 18 марта 2014-го, презабавный. Множество характерных - порой причудливых до сюрреалистичности - эпизодов, навсегда отпечатавшихся в памяти, не дадут соврать. Поделюсь некоторыми из этих ментальных дагерротипов с вами.
А что, так можно было?
У Михаила Елизарова в его знаменитом "Библиотекаре" есть один занятный эпизод: главный герой едет с Украины в российскую глубинку получать наследство и не может нарадоваться букве "ы" на вывесках магазинов: на его родине, где "девятый год свирепствует "незалежнисть", она давно извелась - в украинском языке эта буква (но не звук, об этом ниже) отсутствует. Елизаров, уроженец Ивано-Франковска, выросший в Харькове, таким ироничным способом передал ощущение, в той или иной степени знакомое, наверное, каждому русскоязычному жителю любой постсоветской республики, впервые побывавшему в России.
Нет, конечно, в Крыму, в отличие от Ивано-Франковска и даже по сравнению с Харьковом, с буквой "ы" ситуация была гораздо менее плачевной. Да ведь не в "ы" дело! Речь о странном чувстве непривычной "нормальности": люди говорят, пишут и вообще взаимодействуют на том языке, на котором думают, не имея необходимости время от времени прибегать к неудобным иноязычным конструкциям, искусственно навязанным откуда-то сверху, потому что "так нужно". Прямое доказательство того, что нет, не "нужно" вовсе, ведь надпись, скажем, на экране банкомата не придётся лишний раз переводить в уме, часто вызывало лёгкий диссонанс. Сейчас его причина устранена: русский язык без какой-либо лишней стимуляции стал полноправным гегемоном в крымском обществе. При этом "отыгрываться" на украинском никто не стал: республиканский статус он сохранил, естественным образом отойдя на второй план.
Мы не пойдём в кино
Украинские власти - любые - между тем всегда утверждали, что никакой языковой проблемы в стране нет и быть не может. И продолжали закручивать гайки в юго-восточных регионах, где побыстрее, где - чуть аккуратнее продолжая ползучую украинизацию, руководствуясь соображением: "нет русского языка - нет языковой проблемы". Понимание это, конечно, встречало далеко не везде. И вот один красноречивый пример.
В 2005 году в результате так называемого первого "майдана" к власти пришёл Виктор Ющенко - завзятый русофоб и американофил, сразу принявшийся деятельно крушить хитрые государственные конструкции своего более искусного предшественника Кучмы.
Среди прочего, в 2008 году появился закон, обязывавший все кинотеатры страны - включая крымские - демонстрировать фильмы строго на украинском языке. Из центра на полуостров повезли копии голливудских новинок с профессиональным украинским дубляжем и красивые постеры, где в качестве главного рекламного элемента на самом видном месте красовалась надпись, гласящая о новой языковой реальности. Первой ласточкой "перемоги" украинского государства над непокорным Крымом в области кинопоказов был, помнится, фильм Мэтта Ривза "Монстро", что широко и с гордостью везде анонсировалось.
Какова же была досада свидомых патриотов, когда они увидели, что крымские кинотеатры, лишившись доступа к лицензионным русскоязычным копиям, но не желая терять клиентуру, бросились кустарно переводить звуковые дорожки. И вероломно заклеивать объявления о мове куда более коммерчески привлекательными сообщениями: "На русском языке!"
Звучало в зале это, надо сказать, прескверно: непрофессиональный перевод, наложенный зачастую поверх не до конца заглушенной украинской речи. Но показательно, что это местными прокатчиками и публикой воспринималось как меньшее зло. И практиковалось вплоть до того момента, когда Киев волевым решением эту лавочку окончательно не прикрыл.
"Мы" и "они"
"Жизнь одна человеку дана и прожить ее надо в Крыму" - с этой фразой русского поэта и художника Максимилиана Волошина, уроженца, между прочим, Киева, по сей день выражают полное согласие многочисленные патриоты удивительного края. У некоторых эта мысль логически переходит в ещё более радикальное "За Перекопом для нас земли нет".
Именно это чувство собственной особости, сформированное множеством самых разных факторов - от географических до исторических, издавна определяло самосознание крымчан, какому государству бы полуостров ни принадлежал. И в рамках политической сепарации на Украине, разделяя большинство ценностей соседей из юго-восточных регионов, Крым не упускал возможности продемонстрировать свою специфику. Неслучайно любое направление за Перекопский перешеек здесь определяют так: "На материк".
Однако этот региональный патриотизм парадоксальным образом обрёл черты сепаратизма только по отношению к украинской государственности с её экспансивной унитарностью. У некоторых жителей Крыма последняя вызывала такое отторжение, что при поездках поездом в Москву через территорию Украины они принципиально не выходили на платформы вплоть до пересечения границы. В имперской же (а теперь федеративной) России, где двойная идентичность (равно как и во многих других республиках - только тут без ярко выраженного этнического фактора) является нормой, Крым чувствовал и чувствует себя куда комфортнее.
Достаточно сказать, что рассказы крымчан, вернувшихся с западной Украины обычно начинались со слов "у них". А побывавшие, например, в Москве, просто так и говорили: "В Москве". Ну или: "Там".
"Рубли" на рубли
Кстати, гривны на полуострове частенько в разговорной речи называли "рублями" - так как-то было удобнее и привычнее даже тем, кто советского времени не застал вовсе.
А предшественник гривны, ходивший до 1996 года, карбованец (ранее так украинские деньги назывались при УНР и Рейхскомиссариате - "славные" традиции), звался "купоном". Своеобразная была валюта - с кучей пустых нулей и терявшая краску при попадании на неё воды.
Зато в 2014-м "самопровозглашённые" рубли сменились самыми настоящими.
Страсти по "майдану"
Первый "майдан" в очередной раз расколол Украину пополам, и в тот раз взаимная ненависть запада и юго-востока страны стала очевидней некуда. В Киеве расклеивали листовки с надписями: "Не мочись в подъезде, ты же не донецкий!", в Донбассе и Крыму всерьёз поговаривали об отделении или как минимум - федерализации. "Едыну крайину", в реальности никогда таковой не бывшую, разрывало на части, а западенцы продолжали доводить русскоязычное население до белого каления своей оголтелой унитаризацией. К чему это всё привело - мы хорошо знаем.
А тогда доходило до смешного: за оранжевый элемент одежды в Крыму (и наверняка не только в Крыму) запросто можно было получить по морде - или, по меньшей мере, выслушать настойчивую просьбу "пояснить за шмот". Был случай в Севастополе, когда с бродячей собаки, догнав несчастное перепуганное животное, сорвали повязанную на неё кем-то когда-то оранжевую тряпку. Неудивительно, что местные сторонники "майдана" в основном сидели тихо и, что называется, "не отсвечивали".
Не Дмытро
Известны длительные судебные тяжбы между русскими гражданами (и "негражданами") с властями Латвии, упорно продолжающими переделывать их имена и фамилии на латышский лад. Подобная тенденция есть и на Украине - имена, отчества и фамилии под одну гребёнку украинизируют. Так я однажды выяснил, что являюсь не Дмитрием, а "Дмитром" (читается как "Дмытро").
Будучи гражданином России, я с родителями обратился в консульство РФ в Симферополе - и через него добился адекватной транслитерации в школьном аттестате: "Дмiтрiй". Дело принципа. У русских граждан Украины такой правовой аргументации не было и нет. А апелляция к тому, что это попросту другое имя, как и к здравому смыслу, как правило, были бесполезны.
Уже на первом курсе в Таврическом национальном университете (сейчас это часть Крымского федерального) преподавательница украинского языка заявила, что "по правилам украинского языка" я обязан быть Дмытром - и всё тут. На вопрос, почему же действовавший на тот момент президент США Буш по тем же "правилам украинского языка" зовётся не Гэоргием, а всё же Джорджем, внятного ответа я не получил.
Других националистов у нас для вас нет
Кстати, об университете. При поступлении (замечу, поступать как иностранец я мог только на платной основе, в то время как держатели украинских паспортов преспокойно учились на "бюджете" в Москве и Питере) одним из экзаменов был "родной язык". То есть можно было выбрать русский, украинский или крымскотатарский - в соответствии с конституцией автономии, где официально было три государственных языка. Поступать в главный вуз республики съехались молодые люди со всех концов полуострова: Ялта, Алушта, Саки, Евпатория, Джанкой, Севастополь, Феодосия, Бахчисарай... Среди них были и крымские татары, и те, кто считали себя украинскими националистами (да, в Крыму такие тоже водились, хоть их популяция была невелика, к тому же один из только что упомянутых был из Черновцов). Представьте себе, все до единого выбрали русский язык.
Оставшиеся и уехавшие
Да, среди моих знакомых сверстников было несколько "украинопоклонников". В нашем поколении миллениалов вообще возникла значительная прослойка инфантильных "кидалтов", а зумеры тенденцию только усугубили. Поэтому представление о России как о "продолжении Совка" особо "продвинутые" - и зачастую никогда в РФ не бывавшие - разделяли, полагая, что "Украина - це Европа", и стремясь к кружевным трусикам и ЕС. Почти все они уехали в 2014-м (но есть и оставшиеся "ждуны", иногда напоминающие о себе в сводках новостей в рубрике "Антитеррор") в Киев и Львов. Возмущения по поводу "украденной жизни" легко пресекались напоминанием о развале ненавистного им СССР, в результате которого действительно были сломаны миллионы судеб. Но это их почему-то устраивало.
Но речь, повторюсь, об абсолютном меньшинстве. Большинство, будучи, как ему и подобает, в основном аполитичным, к моменту референдума превратилось в монолитный пророссийский актив. И даже люди, прежде безо всякой неприязни относившиеся к Украине, сегодня активно собирают деньги на нужды Вооружённых сил РФ, а кто и волонтёрствует.
Сосюра вместо Бальзака
И ещё об образовании. Украинизация - душная, постепенная, навязчивая - заметно усиливалась с каждым годом. Когда подвозили новый учебник, он изобиловал всё большим количеством горячечного "свидомого" бреда. До выкапывания древними украми Чёрного моря ещё не доходило, но тенденция явно двигала школьную программу в этом направлении. Это был вопрос времени.
Например, про "евроинтеграционный выбор Ивана Мазепы" нам абсолютно всерьёз рассказывали в старших классах. Ни про какую советскую коренизацию украинские горе-историки, конечно, не слышали, но твёрдо знали, что в СССР "запрещали украинский язык". И уже начинались робкие, стеснительные попытки донести, что в фигурах Бандеры и Шухевича было "не всё так однозначно". Страшно представить, какую околесицу пришлось бы слушать крымским школьникам сейчас, останься полуостров в руках украинских политиков.
Ещё однажды из программы пропала дисциплина "Русская литература" - появилась "Зарубежная", в которую впихнули и русскую. Наша учительница решила проблему с нехваткой часов радикально - за что ей низкий поклон. Она убрала большую часть европейцев с американцами, оставив побольше отечественной: Бальзака и Хемингуэя те, кому нужно, читали дома уже сами. Зато, разумеется, расширились часы у "Украинской литературы" (и за счёт второго иностранного - немецкого - прибавилось украинского, и это - в "языковой" гимназии): было решено, что без Павла Тычины, Владимира Сосюры и Остапа Вишни (и вездесущего "Кобзаря" - конечно, "Кобзаря"!) образованный человек никак не проживёт.
Больше никаких мультфильмов
Теперь я точно могу сказать, что это был за день: 20 октября 1996 года, день запуска украинского телеканала "Интер". Ничего не подозревающий восьмилетний я сидел и смотрел по ОРТ мультик про Альберта, пятого мушкетёра. И тут - прямо посреди мультфильма - громкой и резкой заставкой включился новый украинский канал. Так у нас окончательно закончилось российское телевидение - до момента, когда мы, много лет спустя, купили спутниковую тарелку. Но хоть мультик-то ребёнку могли дать досмотреть!
Мячом по премьерскому заду
Прогуливаясь сейчас по перестроенному району школы, я не без белой зависти гляжу на спортивную площадку, которую там отгрохали несколько лет назад, и вспоминаю огород с канавами и повалившимися воротами (их подпирали кирпичами, пока кто-то не уволок их на металлолом), расположенный прежде на этом месте и служивший нам футбольным полем.
Тогда юным любителям футбола вообще приходилось трудно: полей для игры было мало, приходилось мотаться по разным концам города, часто - к чёрту на рога, чтобы поиграть, при этом не имея гарантии, что тебя не обошли более резвые конкуренты. Порой удавалось договариваться с охранниками территории у телевышки, где была роскошная широкая "резинка", иногда доводилось отчаянно лезть на поле у военной части, рискуя получить по шапке, нередко оставалось просто гонять мяч по асфальту во дворе, что традиционно было чревато битыми соседскими окнами.
Но была ещё одна опция. Мы тогда жили в начале Севастопольской улицы, в самом центре города, за площадью Ленина - той, кадры с которой десять лет назад увидел весь мир. И вот на этой самой площади сбоку от памятника был газон. В общем, туда мы и ходили играть - прямо перед зданием республиканского правительства. Было немного неудобно: мяч постоянно улетал на дорогу - то на Севастопольскую, то на проспект Кирова, зато всем вокруг было совершенно наплевать и на нас, и на газон. Изредка разве что могла поворчать какая-нибудь проходящая мимо старушка: за Ильича обидно.
Плевать всем было настолько, что шедший как-то раз мимо премьер-министр Крыма Сергей Куницын (тогда - жаркий сторонник союза с Россией, ныне - щирый патриот-русофоб, что для украинского политикума обычное дело) обратил на нас внимание только когда получил мячом по филейной части. Автором точного удара (голевого, между прочим) был я. Тут-то высокий чиновник и его охранники недоумённо повернулись и заморгали, будто мы только что материализовались пред ними из воздуха. Зато испарились мы и в самом деле стремительно: возмущённый вопрос - "Так, а что это вы тут вообще делаете?" - мы дослушивали на бегу.
Новый год в одиннадцать
Крым находится практически на одном меридиане с Москвой, но по политическим причинам время на полуострове было киевское. Однажды пророссийские активисты заблокировали вход в знаменитый "Биг-Бен" на симферопольском вокзале, чтобы не дать перевести стрелки на зимнее время - в результате главные часы республики несколько десятков минут совпадали с Москвой.
А ещё мы в семье регулярно встречали Новый год по Москве. И после 23:00 бежали запускать фейерверки. И были, конечно, не одни. В это время над городом стоял праздничный грохот, вполне сравнимый с тем, который воцарялся через час, с "официальным" наступлением нового года. Так узнавали своих - и видели: нас было много. "Чужих", как видим, это раздражает изрядно: в Латвии аналогичные акции недавно предложили запретить законодательно, расценивая как "угрозу национальной безопасности". Смех, да и только.
***
Можно ещё долго и многословно говорить о ярких впечатлениях того отрезка жизни. О том, как мы драпали от огромной организованной толпы нацистсвующих фанатов одесского "Черноморца" и харьковского "Металлиста", с "поездом дружбы" прибывших покошмарить недолюбливавших их крымчан (многие из этих вояжёров, уверен, впоследствии оставили свой кровавый след в событиях в Одессе 2 мая 2014-го); как запрещённый в России, но поощрявшийся Киевом "Меджлис" устраивал вакханалию в День депортации народов Крыма, а с крыши Украинского музыкального драмтеатра (теперь это Академический музыкальный) демонстрантам махали снайперы, пока вокруг площади зачем-то разъезжали зенитки; как полоумный Ющенко в августе 2008-го комично пытался не пустить идущие из Абхазии корабли Черноморского флота в Севастополь; как администрация Януковича наводнила полуостров быстро наломавшими дров чиновниками с "материка"; как неизвестные нападали на российских журналистов, пока за стенами их квартиры по удивительному стечению обстоятельств поселились сотрудники СБУ…
Но закончить я хочу иначе - воспоминанием не об отдельном эпизоде, а о целой традиции, сложившейся за долгие годы. Каждый день по пути в школу я глядел на флаги над крымским правительством, представляя себе, как было бы здорово увидеть на левом флагштоке российский триколор. Тогда это представлялось чем-то несбыточным. А когда я приехал в Крым в мае 2014-го и своими глазами убедился в том, что это действительно произошло, испытал то, что, наверное, дано пережить не каждому - но пережили многие мои соотечественники в том году.
Абсолютное. Неразбавленное. Счастье.
Об авторе: Сосновский Дмитрий Викторович - выпускник МГУ им. М.В. Ломоносова, кандидат политических наук (2014). Тема научной работы: "Процессы формирования региональной идентичности в Крыму в контексте поляризации украинского общества (1991-2014)".
Это была первая диссертация о Крыме, защита которой состоялась после исторических событий весны 2014 года.