О ситуации в экономике
Когда в прошлый раз, год назад, говорили о том, каковы наши планы и как мы будем двигаться в направлении выхода из кризиса, какие перспективы мы перед собой видим, мы, зная, к сожалению, о большой зависимости нашей экономики от внешнеэкономических факторов и главным образом от цен на традиционные товары нашего экспорта: нефть, газ, их производные, на химические товары, удобрения - все это считается в конечном итоге от нефти и газа в значительной степени, - исходили из того, что средняя цена на "Брент", на нефть нашу, будет 100 долларов за баррель.
Это было в начале 2014 года. Мы из этой цифры все остальное считали: и макроэкономику, и доходы, и расходы, и поддержку социальной сферы, и поддержку экономики и, соответственно, минэкономразвития выстраивало в зависимости от этих всех параметров и планы развития в конце прошлого года. А в конце этого года мы уже были вынуждены все пересчитывать, даже в прошлом году, в конце, были вынуждены все пересчитывать, потому что цена упала в два раза, не в какие-то проценты, а в два раза: была сто долларов за баррель, а стала пятьдесят.
Мы посчитали бюджет следующего года как раз из этой цифры, это очень оптимистичная сегодня оценка - 50 долларов за баррель. Но сейчас сколько она уже - тридцать восемь? Поэтому мы вынуждены будем, наверное, и здесь что-то корректировать.
Вместе с тем я все-таки воспользуюсь тогда вашим вопросом, для того чтобы показать, к чему мы пришли.
Да, конечно, после этого падения цен на наши основные энергоносители "поползли" все наши показатели. Какие они? Это сокращение ВВП на 3,7 процента. На 7 декабря инфляция с начала года - 12,3 процента.
Я считаю важным это сказать, потому что наверняка будут и другие вопросы, связанные с перспективами развития, с сегодняшним состоянием. Для того чтобы все это понимать, нужно эти цифры знать и от этого отталкиваться.
Реальные располагаемые доходы населения сократились, инвестиции в основной капитал за десять месяцев текущего года сократились на 5,7 процента. Вместе с тем, и мы тоже об этом уже говорили, статистика показывает, что российская экономика кризис в целом миновала, пик, во всяком случае, кризиса - не кризис, а пик кризиса.
Со II квартала текущего года наблюдаются признаки стабилизации деловой активности. На основании чего мы делаем такой вывод? В сентябре - октябре прирост ВВП (уже прирост) составил соответственно 0,3-0,1 процента к предыдущему месяцу. Начиная с мая перестал сокращаться и объем выпуска промышленной продукции. В сентябре - октябре зафиксирован небольшой, но все-таки рост промышленного производства: 0,2-0,1 процента. Кстати говоря, на Дальнем Востоке зафиксирован рост промышленного производства - 3,1 процента.
Устойчивая ситуация наблюдается на рынке труда: уровень безработицы колеблется около 5,6 процента. Понимаем с вами, если вспомним 2008 год, что в целом это результат положительной работы правительства.
Сохраняется положительное сальдо торгового баланса. У нас общий объем товарооборота упал, а положительное сальдо сохраняется, причем на достаточно серьезной величине - 126,3 миллиарда долларов. Международные резервы составили 364,4 миллиарда, они немножко сократились, но все-таки это очень солидная величина.
Снизился внешний долг Российской Федерации на 13 процентов по сравнению с 2014 годом. Существенно сократился отток капитала. Более того, в III квартале текущего года отмечен чистый приток.
Что касается снижения долговой нагрузки, чрезвычайно важная вещь и важный положительный показатель. Это обратная сторона, связанная с так называемыми санкциями. Конечно, было бы хорошо, если бы мы имели выход на внешние рынки рефинансирования и все эти деньги оставались внутри экономики России, помогали развиваться, но, с другой стороны, перезакредитование тоже плохой признак.
Поэтому мы ведь что сделали - мы, несмотря на все ограничения, полностью исполнили все наши обязательства перед нашими партнерами, в том числе и перед международными кредитными организациями. Мы полностью все выплачиваем в срок и в полном объеме. И общий совокупный долг - это не госдолг, а общий совокупный долг, имея в виду и задолженность наших финансовых учреждений, и предприятий реального сектора экономики - сократился, и это в принципе положительная вещь.
Несмотря на непростую финансово-экономическую ситуацию, мы продолжаем ответственную политику в области государственных финансов. За 11 месяцев текущего года доходы федерального бюджета составили 12,2 триллиона, расходы - 13,1 триллиона. Дефицит бюджета, как мы видим, - 957 миллиардов. Ожидаемый уровень дефицита бюджета по итогам текущего года - 2,8-2,9 процента ВВП. Это вполне удовлетворительный показатель для сегодняшней ситуации в экономике, более чем.
Чтобы обеспечить сбалансированность федерального бюджета, в текущем году мы задействовали Резервный фонд. При этом, и это тоже очень важно, суверенные фонды в целом сегодня находятся на хорошем уровне - 11,8 процента ВВП. Резервный фонд составил 3 триллиона 931 миллиард рублей, это 5,3 процента ВВП, а Фонд национального благосостояния - 4 триллиона 777 миллиардов рублей, это 6,5 процента ВВП.
Мы выполнили все свои социальные обязательства в текущем году, фиксируем естественный прирост населения. Это очень хороший показатель, говорит о настроении людей, о том, что у них есть возможность существенно планировать развитие семьи, меня это очень радует. Всего за время действия, скажем, программы материнского капитала средства уже получили 6,5 миллиона российских семей. Мы эту программу материнского капитала продолжили. Напомню, что в 2016 году размер материнского капитала останется на уровне 2015 года - 453 тысячи рублей.
В подавляющем большинстве регионов решены вопросы доступности дошкольного образования примерно на 97 с лишним процентов.
По прогнозу Росстата, ожидаемая продолжительность жизни по итогам года превысит 71 год.
Мы выполнили свои обязательства по индексированию пенсий по фактической инфляции 2014 года, страховые пенсии увеличены на 11,4 процента. С 1 апреля этого года на 10,3 процента повышены социальные пенсии.
Вы начали вопрос с того, что происходило в прошлом году и что мы ожидаем в ближайшее время, в следующем. Имея в виду эти стоимостные показатели по нашему экспорту приблизительно на сегодняшний день, во всяком случае, правительство рассчитывает выйти на рост экономики 0,7 процента в 2016 году, на 1,9 процента роста - в 2017-м, на 2,4 процента роста - в 2018 году.
Хочу обратить ваше внимание на то, что это все посчитано из расчета 50 долларов за баррель. Сейчас эта ставка ниже. Волатильность очень большая. Мы не будем спешить с пересчетами и с внесением корректив в бюджет, потому что это влечет за собой снижение объема финансирования и социалки, и реального сектора, но правительство, конечно, готовит сценарии на любой вариант развития событий. Это должно быть в руках правительства как инструмент, правительство должно быть готово к любому развитию ситуации.
О работе правительства
Вы знаете, за достаточно большой промежуток времени моей работы, наверное, можно было заметить, что я: очень бережно отношусь - а) - к людям; и б) считаю, что кадровая чехарда, как правило, конечно, не всегда кадровые перемены являются негативными, не нужна, она мешает. И если что-то у кого-то не получается, за что я тоже несу ответственность, я считаю, что здесь есть и моя вина. Поэтому никаких изменений, существенных во всяком случае, не предвидится.
Мы вместе с правительством думаем о том, как совершенствовать структуру. Это правда. Как сделать работу правительства более эффективной на наиболее чувствительных направлениях в экономике, в социальной сфере. Такие планы есть, но они не носят какого-то драматического характера, не связаны исключительно с персоналиями. Связано это с желанием совершенствовать работу этого важнейшего органа управления.
А что касается того, доволен или не доволен, в целом я считаю, что работа удовлетворительная. Конечно, можно и нужно работать лучше. Смотрите, в начале прошлого года был подготовлен и начал реализовываться антикризисный план, не помню, как он называется, но по сути антикризисный. Анализ всего того, что сделано, говорит о том, что 35 процентов - это больше трети - намеченных мероприятий в плане, к сожалению, пока не выполнены. И это говорит о том, что административных усилий, организаторских усилий по различным направлениям в различных министерствах, ведомствах, конечно, предпринято еще недостаточно, для того чтобы оперативно, своевременно и качественно реагировать на те вызовы, которые перед нами стоят. Но в целом, повторяю, стратегически правительство делает нужные шаги и действует эффективно.
О Центробанке и ключевой ставке
Естественно, это всех волнует. И конечно, всем хочется, чтобы ставка рефинансирования Центрального банка была пониже, а на нее, как известно, ориентируются и коммерческие банки при выдаче кредитов участникам экономической деятельности. Это, кстати говоря, не единственный фактор ставки в коммерческом секторе, но существенный, это правда.
Для начала я прямо отвечу на ваш вопрос. Я поддерживаю политику Центрального банка и правительства по обеспечению макроэкономической стабильности. Первое.
Второе. При всем желании понизить ставку это нельзя делать административным путем, надо исходить из реалий нашей экономики, из ее структуры. Конечно, я часто слышу: а вот там, где‑то за бугром, там другие ставки, они более низкие. Конечно, там более низкие ставки. Так они специально это делают. Но там проблемы другие, и структура экономики совсем другая. У нас угроза инфляции, а там проблемы, возможно, дефляции, когда производитель производит, а продать не может. Вот в этом проблема.
А у нас совсем другая проблема. И нам нужно, для того чтобы понизить ставку, не цыкать на Центральный банк, как это делали в советское время и в плановой экономике, а помогать Центральному банку и правительству подавлять инфляцию и снижать девальвационные риски и ожидания. Когда мы сможем сделать и то и другое, когда будем двигаться по этому пути, тогда естественным образом, рыночным, спокойно и будет снижаться ставка рефинансирования Центрального банка.
Там, где возможно поддержать реальный сектор экономики, Центральный банк и так это делает. Но нельзя его подталкивать к еще большим шагам по этому направлению, потому что одна из ключевых - не единственная, но одна из ключевых проблем борьбы с инфляцией может быть поставлена под вопрос: а что Центральный банк делает кроме того, что держит в работоспособном состоянии всю финансовую, банковскую систему страны? А мы можем утверждать, что так оно сегодня и есть. Что делает еще Центральный банк? Вместе с правительством работает, например, по так называемым программам проектного финансирования, когда через правительство проходят определенные проекты, и набор достаточно большой, счет идет на десятки миллиардов долларов, уже, по‑моему, 250, потом 500 миллиардов, по разным программам. И по этим программам банк предоставляет фондирование нашим коммерческим финансовым учреждениям для последующего финансирования этих конкретных программ. Это касается новых инвестпроектов, банк тоже принимает в них участие. Целый набор инструментов банк использует. Считаю, что этого пока достаточно.
Об отношениях с Турцией
Мы считаем, что действия турецких властей (это в отношении нашего самолета, который они сбили) - это не дружественный, а враждебный акт: сбили военный самолет, у нас люди погибли.
Что нас особенно возмутило? Если бы это был несчастный случай, как мы потом слышали, турецкие власти вроде бы даже не знали, что это российский самолет. Тогда что делают в этих случаях? Люди же погибли. Сразу снимают трубку и объясняются друг с другом. Вместо этого сразу побежали в Брюссель кричать: "Караул, нас обижают". Кто вас обижает? Мы кого-то трогали там? Нет. Начали прикрываться НАТО. А это нужно для НАТО? Вроде бы выяснилось, что тоже нет.
Теперь что самое главное? Я хочу, чтобы и вы это поняли, и у нас люди услышали, и в Турции тоже услышали. Что нас, кроме того, что трагедия произошла, гибель людей, что нас задело, понимаете? Ведь мы же не отказывались от сотрудничества.
Я в последний раз был в Анталье, мы разговаривали со всем руководством Турции. И турецкие коллеги поставили перед нами очень чувствительные вопросы и попросили о поддержке. Несмотря на то что у нас сейчас испортились отношения (я не буду говорить, о чем шла речь, это совсем не мой стиль), но поверьте мне, перед нами были поставлены очень чувствительные для Турции вопросы, не вписывающиеся в контекст международного права по тем решениям, которые турецкой стороной предлагались.
Представляете, мы сказали: "Да, понимаем и готовы вам помочь". Понимаете, про так называемых туркоманов я слыхом не слыхивал. Я знаю, что туркмены живут, наши родные туркмены, в Туркменистане, а здесь не понять ничего… Нам никто ничего не говорил. Но если мы показали, что мы готовы сотрудничать по очень чувствительным для Турции вопросам, неужели трудно было предварительно снять трубку или по имеющимся каналам сотрудничества между военными сказать: знаете, там мы разговаривали, а по этому участку границы не разговаривали, но здесь тоже есть наши интересы. Имейте в виду: просим то-то, или - не наносите удар. Никто же даже не сказал ничего!
Притом что мы проявили готовность сотрудничать с Турцией по самым чувствительным для нее вопросам. Зачем надо было это делать? Я не понимаю, зачем? А чего добились? Они что, думали, что мы оттуда убежим, что ли? Нет, конечно, Россия - не та страна! Мы свое присутствие увеличили, количество боевой авиации увеличено. Там не было российской системы ПВО, теперь "С-400" там стоит. Мы приводим в нормативное состояние систему ПВО Сирии, отремонтировали уже ранее поставленные системы ПВО "Бук", весьма эффективные. Если раньше Турция там еще летала и постоянно нарушала воздушное пространство Сирии, теперь пускай полетают! Зачем?
Вы спросили: "Может быть, там третья страна какая-то есть?". Я намек ваш понимаю. Мы этого не знаем. Но если кто-то в турецком руководстве решил лизнуть американцев в одно место, не знаю, правильно они поступили или нет. Во-первых, не знаю, нужно это американцам или нет. Можно себе представить, что на каком-то уровне были договоренности о том, что мы здесь "навернем" российский самолет, а вы закройте глаза, что мы зайдем, так скажем, на территорию Ирака и оккупируем часть Ирака. Я не знаю, может быть, такой размен и был, нам это неизвестно. В любом случае они всех поставили в очень трудное положение. И, на мой взгляд, я вот так смотрю, анализирую все, что там происходило и происходит, мне кажется, вообще ИГИЛ - это уже второстепенная вещь. Я скажу сейчас о своих собственных наблюдениях.
В свое время зашли в Ирак, разрушили страну (хорошо или плохо - не важно), возник вакуум. Потом возникли элементы, связанные с торговлей нефтью. И эта ситуация складывалась годами. Ведь там создан бизнес, контрабанда в огромных, промышленных масштабах. Потом, для того чтобы защищать эту контрабанду и незаконный экспорт, нужна была военная сила. И очень хорошо использовать исламский фактор, привлекать туда пушечное мясо под исламскими лозунгами, которые на самом деле просто исполняют игру, связанную с экономическими интересами. Их туда начали зазывать. Вот так, на мой взгляд, в конечном итоге и возник ИГИЛ.
Теперь нужно обеспечить пути доставки. Мы начали наносить удары по конвоям. Теперь мы видим, что они дробятся, в ночное время передвигаются по пять, по шесть, по десять, по пятнадцать машин. Но другой поток, основной, начал уходить в Ирак и идти через Ирак, через иракский Курдистан. Но там в одном месте - я попрошу минобороны, чтобы они показали, - мы обнаружили 11 тысяч бензовозов, 11 тысяч в одном месте, понимаете, просто ужас какой-то.
Поэтому есть ли там третья сторона, я не знаю, вполне вероятен такой сценарий, что, может быть, ни с кем не согласовывали, но сегодняшние турецкие власти постоянно критикуют, так, издалека, за исламизацию страны. Я сейчас не говорю, плохо это или хорошо, но допускаю, что действующее руководство Турции решило показать и американцам, и европейцам: да, мы исламизируем страну, но мы такие современные исламисты, цивилизованные. Говорил же когда-то Рейган про Самосу: Самоса, конечно, негодяй, но он наш негодяй; имейте в виду, мы исламисты, но мы свои, ваши исламисты.
Может быть, и есть такой подтекст, но ничего хорошего из того, что произошло, не получилось. И цели, даже если были какие-то цели, не только не достигнуты, а наоборот, я имею в виду турецкие цели, наоборот - ситуацию только усугубили.
Теперь по поводу наших тюркоязычных народов. Конечно, нужно продолжать свои контакты с близкими нам этнически, я говорю нам, потому что тюркоязычные народы России - это часть России, и в этом смысле и турецкий народ, о котором я говорил в Послании как о дружественном нам народе, и другие тюркоязычные народы, они как были нашими партнерами и друзьями, так и остаются. И мы, конечно, будем и должны продолжать с ними контакт.
С действующим турецким руководством, как показала практика, нам сложно договориться или практически невозможно. Даже там и тогда, где и когда мы говорим "да, мы согласны", они сбоку или в спину наносят нам удары, причем по непонятным абсолютно причинам.
Поэтому на межгосударственном уровне я не вижу перспектив наладить отношения с турецким руководством, а на гуманитарном - конечно. Хотя и здесь есть проблемы. Думаю, что и здесь нынешнее турецкое руководство добилось того, чего даже, наверное, и не ожидало. Мы вынуждены будем принимать определенные ограничительные меры в экономике и по некоторым другим линиям, например, это связано с туризмом.
Та ползучая исламизация, от которой бы Ататюрк, наверное, уже в гробу перевернулся, понимаете, на нас отражается. Мы видим, фиксируем, что в Турции находятся боевики - выходцы, допустим, с Северного Кавказа. Мы много раз говорили нашим партнерам: "Но мы же так не делаем в отношении Турции". Нет, они все равно там сидят, лечатся, их охраняют. Потом они, используя безвизовый въезд, въезжают по турецким паспортам и растворяются, а мы должны вылавливать их потом либо на Кавказе, либо в наших городах-миллионниках. Поэтому это уже мы точно должны будем сделать, так же как предпринять некоторые другие шаги, обеспечивающие нашу национальную безопасность.
Об отношениях с Украиной
1 января, к сожалению для нас, мы прогнозируем ухудшение наших экономических отношений, потому что мы вынуждены принять решение о том, что не будем с Украиной с 1 января работать как с членом зоны свободной торговли СНГ. Мне руководители Евросоюза предлагали и просили не исключать Украину из зоны свободной торговли и не лишать ее преференций в торговле с Россией в надежде на то, что мы будем в трехстороннем формате, Россия - ЕС - Украина, в течение года вести переговоры и внесем какие‑то изменения в разных формах.
Если не менять само соглашение между Украиной и Россией по присоединению к ассоциации с Евросоюзом, то внесем туда какие‑то корректировки с помощью дополнительных протоколов, которые снимают наши озабоченности и гарантируют наши экономические интересы. Мы до июля сто раз просили с нами встретиться в трехстороннем формате. Только в июле начались контакты, понимаете? Они фактически ни к чему не привели.
Вот только что мы в Париже опять встречались и с канцлером ФРГ, и с председателем Еврокомиссии. Прислали нам бумагу. Воспользовались такой солидной аудиторией. Просто скажу, о чем речь идет. Мы стремились сохранить наши экономические отношения с Украиной. Но ведь Украина является членом зоны свободной торговли. Там есть взаимные преференции, нулевые тарифы. Украина пользуется и использовала в экономических отношениях с Россией и с другими странами СНГ, скажем, ГОСТы, техническое регулирование, таможенные правила, которые достались нам еще из прошлого и которые мы вместе постепенно меняем. Украина в одностороннем порядке выходит как бы из этого режима и присоединяется ко всем европейским правилам. Там, например, написано, что все товары на украинском рынке должны быть подчинены техническим стандартам и техническим нормам регулирования Евросоюза. Но наши товары пока не отвечают этим требованиям, поймите вы нас.
Значит, вы выбрасываете наши товары со своего рынка? Прописали, услышали - Украина имеет право на какое‑то время оставлять и то, и другое. То есть она не обязана, а имеет право. То есть будет она это делать или не будет, непонятно. А для этого, чтобы все это определить, может быть создана подкомиссия, а может и не быть создана. А от нас требуют, прямо записано: Россия оставляет все преференции. Так не делается.
Дальше. Вообще здесь не надо быть специалистом, написано, что Россия берет на себя обязательства привести в соответствие с нормами Евросоюза наши таможенные стандарты в СНГ.
Я им в Париже сказал: вы вообще взрослые люди или нет? Мы на троих‑то (Россия, Белоруссия и Казахстан) спорили годами по этим таможенным тарифам, а вы хотите, чтобы мы, потому что Украина присоединилась к этому соглашению с Евросоюзом, изменили все таможенное регулирование в СНГ. Это просто несправедливое требование. Невозможно это сделать за один год.
Теперь написано, что мы обязаны перейти на фактические фитосанитарные нормы Евросоюза. Но Украина готова, а с нами‑то никто переговоров не вел. Прямо прописано, что Россия берет на себя обязательства. С какой стати‑то? Может быть, мы и "за", но это требует времени. Поймите же вы, в конце концов, это требует времени и капиталовложений. Речь идет о десятках, сотнях миллиардов долларов. И время нужно.
Мне, кстати, в Париже сказали: "Но наши стандарты лучше. Может быть, вам лучше переходить на наши стандарты?" Да, это правда, и мы хотим, но деньги нужны, инвестиции нужны. А нам еще и перекрыли внешнее финансирование. Вы же понимаете, что это невозможно сделать, зачем вы все это пишете? Они говорят: "А мы пока не читали то, что там написано". Слушайте, вы не читали, а нам прислали эту официальную бумагу. Нам с этим соглашаться?
Теперь по поводу того, что мы будем делать. Мы не собираемся вводить в отношении Украины какие бы то ни было санкции, я хочу, чтобы это было услышано. Мы просто переходим на режим более благоприятствуемой нации в торговле. То есть Украина не может быть поставлена в условия худшие, чем любые другие наши партнеры вовне. Но, конечно, никакими льготами и преференциями Украина в торговле с Россией с 1 января 2016 года пользоваться не будет.
Что это означает на практике? На практике означает, что сегодня нулевые тарифы в торговле между Россией и Украиной, а так средневзвешенный тариф будет шесть процентов. Где‑то три, где‑то восемь, где‑то десять процентов. Но это не наш выбор. Мы всячески боролись за то, чтобы этого не произошло. Но нас не захотели услышать. Причем так, в одностороннем порядке и в таком стиле, как я вам сейчас рассказал. Но будем работать и в тех условиях, которые складываются.
Теперь по поводу всяких наступлений. Вы знаете, я вам искренне говорю: мы не заинтересованы в обострении конфликта. Наоборот, мы заинтересованы в том, чтобы этот конфликт как можно быстрее был разрешен, но только не способом физической ликвидации людей на юго-востоке Украины. Кстати говоря, посмотрите на результаты муниципальных выборов и посмотрите, как проголосовал юго-восток Украины. Там везде, по‑моему, в девяти или десяти регионах, везде оппозиционный блок занял первое-второе место. А на тех территориях Донбасса и Луганской области, которые контролируются украинскими властями, 43 с лишним процента проголосовали за оппозиционный блок. Киевские власти этого не видят? Не хотят учитывать настроения и ожидания своего собственного народа? Мы очень рассчитываем на то, что у нас будет открытый, честный диалог.
По поводу Минских соглашений. Мы сто раз уже слышали, что надо, чтобы Россия исполнила Минские соглашения. Так мы хотим этого! Возьмите, посмотрите, что написано. Первое. Внести изменения в Конституцию и согласовать это с Донбассом на постоянной основе. Внесли? Вроде бы внесли в переходные положения. А что там написано, что туда внесли? Закон об особом статусе управления инкорпорировали в переходные положения. "На постоянной основе, - я спрашиваю всех моих коллег, - на постоянной?" Все говорят: "На постоянной, на постоянной". Я говорю: "А вы знаете, что этот закон на три года всего принят? Год прошел". Они все: "Да?" Я говорю: "Да". - "Петр Алексеевич, да?" Он говорит: "Да". Правда, честное слово, это прямая речь почти. Все говорят: "Знаете, он должен сделать это на постоянной основе". Я говорю: "Должен - пусть делает".
Теперь вот этот самый закон об особом статусе. Он принят Радой? Принят. В Минских соглашениях написано: "Через 30 суток ввести в действие, принять постановление Рады". Приняли? Приняли. Но как приняли? Приняли еще к самому закону, по‑моему, статью 10, в которой написано, что он будет реально применяться только после проведения выборов, то есть опять отложили. Я говорю: "Слушайте, но здесь же написано, чтобы он действовал". - "Нет, так не написано. Написано: принять постановление Рады. Мы приняли, все". Но это же манипуляция.
Если мы хотим реально решить проблему, давайте перестанем этим заниматься, давайте вместе будем над этим работать. И мы готовы уговаривать, готовы приводить аргументы людям на юго-востоке страны, чтобы был найден какой‑то компромисс. Мы к этому готовы и этого хотим, нужно, чтобы этого захотели наши партнеры в Киеве.
О базе в Латакии
Вы знаете, у нас тоже разные подходы есть к этому. Кто‑то считает в Европе, в Штатах, мы много раз слышали уже об этом: ваши интересы там будут учтены; хотите - [военная] база ваша там останется. Да я вообще не знаю, нам нужна там база или нет? Ведь что такое база? База - это достаточно существенная инфраструктура, туда деньги надо вкладывать.
Ведь сегодня как обстоит дело? Там есть наша авиация, есть временные модули для питания, для отдыха. Мы это собрали за два дня, погрузили в [транспортные самолеты] "Антеи", и все, и уже на своих аэродромах. А база - это совсем другая история.
Некоторые считают - и у нас некоторые считают: да, там нужно иметь базу. У меня нет такой уверенности еще и почему? Я разговаривал с европейскими коллегами, они мне говорят: а, знаем, наверно, вынашиваешь такие мысли. Я спрашиваю: зачем? Отвечают: чтобы здесь держать все под контролем. А зачем нам там держать все под контролем? Это вопрос такой очень серьезный.
Мы же показали, что вот у нас не было, по сути, ракет средней дальности, мы все уничтожили, потому что они у нас были только на земле. И американцы уничтожили то, что было на земле, - "Першинги", но на море "Томагавки" и на авиационных носителях, на самолетах, оставили. У нас [таких ракет] не было, теперь есть: 1500 километров - морская ракета "Калибр", вторая Х-101 на самолетах - 4500 километров.
Зачем нам там база? Если кого‑то надо достать, мы и так достанем.
Может быть, и есть какой‑то смысл в чем‑то, но это еще бабушка надвое сказала, надо подумать. Пункт базирования, может быть, какой‑то временный - возможно, но пускать там корни, забираться в эту ситуацию, на мой взгляд, нет острой необходимости, мы подумаем.
О платных парковках
Во всех крупных мегаполисах решить проблему не удается иным способом, кроме как введением этих парковок. Конечно, здесь тоже здравый смысл должен быть во всем, нужно смотреть не только что делать, но и как делать, и вот эти ценники нужно выставлять исходя из реалий. Вместе с тем такое решение приняли московские власти. Но вы должны об этом знать.
Московские власти приняли решение о том, что эти парковки и цены на них устанавливаются не просто директивным указанием мэрии Москвы, а по согласованию с муниципалитетом, с районом. И более того, депутаты муниципалитетов, районов имеют право принять решение по этому вопросу, им дано такое право. А граждане, которые проживают на территориях, расположенных в домах рядом с этими парковками, пользуются стоянками бесплатно. И я вас уверяю, что граждане, которых это касается, москвичей, которые живут рядом с этими парковками, они скорее за, чем против.
Это касается тех, кто приезжает или из других районов, или из других регионов: из Подмосковья и так далее. Это не значит, что мы про них не должны думать. И, конечно, плата должна соответствовать средним доходам. Но, повторяю, это в том числе отдано на решение местных муниципалитетов. Доходы от парковок идут целиком, полностью, сто процентов, в доходную часть местных районных бюджетов.
Еще раз хочу сказать, это не значит, что нужно наплевательски относиться к верхним планкам и пределам, но это всетаки компетенция, повторяю, районов и городских властей, прежде всего районов.
О введении системы "Платон"
Нужно все-таки смотреть в суть проблемы, не пытаться использовать ту или иную сложную ситуацию в каких-то квазиполитических целях, а смотреть вовнутрь. А что внутри? Все сборы, которые поступают от так называемой системы "Платон", все сто процентов, идут не кому-то в карман, они идут сто процентов в Дорожный фонд Российской Федерации, до последней копейки, и оттуда все эти сборы до последней копейки поступают на дорожное строительство в регионах Российской Федерации. Хочу, чтобы вы это услышали. Первое.
Второе. Откуда получает средства это совместное предприятие между "Ростехнологиями" и фирмой, которую представляют частные лица? Они получают эти деньги из бюджета напрямую, помоему, там сумма где-то 10 миллиардов. На что? На ремонт этой системы, на поддержание ее в работоспособном состоянии, на развитие. Но что это значит, что они получают деньги из бюджета? Это значит, что все может быть проверено, в том числе и общественностью, и Счетной палатой, что чрезвычайно важно. Если кто-то считает, что эти расценки на содержание, на развитие завышены, пусть посчитают и предъявят, и это будет правильно - посчитать и предъявить. Это можно сделать, деньги и доходы от "Платона", компании, в которой находятся частные инвесторы и "Ростехнологии", они туда не поступают. Я хочу, чтобы это было услышано.
Вообще откуда взялась сама идея? Идея взялась оттого, что правительство в свое время генерировало эту идею. Почему? По двум соображениям.
Первое, потому что, смотрите, во всех транспортных отраслях - авиация, река, море, железнодорожные перевозки - участники экономической деятельности платят налоги и плату за инфраструктуру, в том числе и на железной дороге. В автомобильной отрасли налоги платят отчасти только за инфраструктуру, если так можно сказать, через акциз на бензин. Но только отчасти. А в других отраслях - полноценная уплата за инфраструктуру. Это привело к тому, что часть грузов, скажем, с реки, с моря и с железной дороги начала перекочевывать на автомобильные дороги. Возникло огромное количество грузовиков, которые негативно влияют на эту инфраструктуру. А транспортный налог все платят одинаково: что легковушка, что грузовик в 12 тонн и больше.
Я знаю, там мужики говорят: что легковушка, что тяжелая машина - все равно. Но это не совсем так. Эксперты все считают, что при разгоне и при торможении все равно разрушительное влияние на полотно грузовиков в 12 и больше тонн, конечно, больше, чем легковушки. А платят одинаково. И для того, чтобы поставить все отрасли транспорта в одинаковое положение, это и предложили сделать.
И второе. У нас в 2008 или 2007 году отменили лицензирование этого вида деятельности в борьбе за разбюрокрачивание. Вроде бы хорошо, но к чему это привело на практике? Это привело к тому, что появилось большое количество людей, которые просто покупают эти большегрузы и пользуются этим. Но это абсолютно "серая" схема экономики. Они не регистрируются даже в качестве индивидуальных предпринимателей.
Вы знаете, я сам все-таки из рабочей семьи, и я понимаю, что эти мужики вкалывают, они работают, за рулем сидят, но надо выходить всетаки из "серых" схем. И мне хочется их поддержать, поверьте. Ко мне Памфилова приходила, говорила: знаете, я с ними встречалась, там такие работяги, они вызывают у меня симпатию. Но надо выходить из этих "серых" схем. Но надо им помочь.
И далее. Мы в свое время обсуждали с правительством возможность введения такой либо похожей системы. А ведь за километраж для большегрузных машин платят в очень многих странах мира. В Белоруссии в семь раз больше, чем предложено в России. В семь раз больше за километраж платят! Но все равно мы говорили о том, что при переходе на эту систему может быть отменен транспортный налог. Не отменили. Кстати говоря, по настоянию региональных руководителей, потому что транспортный налог идет в региональный бюджет. Но хотя бы для большегрузов, которые должны платить за пробег, надо это сделать. Я очень рассчитываю на то, что правительство в самое ближайшее время - в начале года - это сделает.
Об отношениях с Грузией
Что касается событий 2008 года и последовавшей за этим деградации наших отношений, мы много раз об этом говорили, но я считаю себя обязанным повторить еще раз. Не мы являемся причиной обострения ситуации. Не нужно было принимать бывшему руководству Грузии и тогдашнему президенту Саакашвили такие авантюристические решения, которые привели к территориальному развалу Грузии. Это их вина, это вина историческая, и она на их плечах целиком и полностью.
Сейчас занялись экспортом политических деятелей, сейчас они активно функционируют в другой республике бывшего Советского Союза, в независимой, в незалежной Украине. Как мы видим, они не изменили своего стиля работы.
Я уже вот упоминал об этом, хочу еще раз сказать. На мой взгляд, это просто плевок в лицо украинского народа. Мало того что поставили Украину под внешнее управление, но еще вот таких политических, с позволения сказать, деятелей туда делегировали. Кстати говоря, по-моему, Саакашвили же не дали рабочую визу в США, но они его направили на Украину, пускай там покомандует. Вот он там активно функционирует.
Что Украине сказали? Мы не просто вами будем управлять, но мы вам еще пришлем людей, которые будут вами управлять, из более цивилизованных стран, соседних или из-за океана. На ключевые посты их всех посадим: на финансы, на экономику, на то, на се, на это, на пятое-раздесятое. Потому что вы не можете грамотно это сделать, вот другие могут, а вы нет.
Из 45 миллионов человек нельзя найти 5-10 честных, порядочных, эффективных управленцев? Это просто плевок в лицо украинского народа.
Теперь что касается отношений с Грузией. Не мы были инициаторами развала этих отношений, но мы готовы их восстанавливать. Что касается территориальной целостности Грузии - это прежде всего дело грузинского народа, югоосетинского и абхазского. Надо с ними работать, мы примем любое решение.
Сегодня, несмотря на все сложности, о которых вы сказали, мы видим сигналы от действующего руководства Грузии, и эти сигналы принимаются. Обратите внимание, две трети виноматериалов и вина Грузии, две трети, поступают от экспортного объема именно на российский рынок, а не куда-то там в дальнее зарубежье. Мы же берем эти продукты, так же как и другие, и объем товарооборота увеличился. Сейчас вот, за этот год, в связи с общей ситуацией экономической он немножко припал, но в целом он демонстрирует достаточно большие темпы роста.
Что касается визового режима. Да, мы думаем, мы готовы отменить визовый режим с Грузией.
О развитии экономики в регионах
Вообще по большому счету задача региональных властей прежде всего и заключается в исполнении социальных обязательств перед населением.
Что такое развитие экономики? Развитие экономики может и должно обеспечиваться прежде всего созданием условий для такого развития. Мы приводим всегда в пример ряд субъектов Российской Федерации. Допустим, Татарстан, Калужская область, некоторые другие регионы, они создают условия. Первые лица регионов просто раздают свой номер мобильного телефона крупным инвесторам и говорят: "Напрямую мне звоните, если что". Идут на решения, связанные с обеспечением более благоприятной работы в налоговой сфере.
Сейчас федеральное законодательство предоставляет такие возможности: и налоговые каникулы двухлетние для тех, кто начинает свой бизнес, и по ТОРам (территориям опережающего развития) и так далее. Там очень много преференций, которые регион может предоставить бизнесу для развития на той или другой территории.
Конечно, для того чтобы, скажем, развивать инфраструктуру под возможные инвестиции, нужны деньги в региональных бюджетах. И действительно, есть проблемы, связанные с перекредитованностью ряда регионов. Но правительство принимает необходимые решения. У нас в текущем году выделено дополнительно из федерального бюджета для региональных бюджетов 160 миллиардов рублей, всего это 310 миллиардов. На что? На то, чтобы изменить структуру долгов регионов, и там, где были взяты коммерческие кредиты под 11-12 процентов, можно было перейти на бюджетные кредиты, которые выдаются под ставку 0,1 процента.
В следующем, 2016 году тоже предусмотрено в федеральном бюджете на эти же цели, с целью изменить структуру долга регионов, еще 310 миллиардов рублей.
Но самое главное все-таки заключается в том, чтобы эти кредиты, которые берут регионы, чтобы средства, полученные таким способом, направлялись на решение главных, а не второстепенных задач.
Что является главным с точки зрения развития? Нужно направлять их туда, где будут созданы новые рабочие места, где будут созданы условия для того, чтобы возникали новые производства, новые технологии переносились и новая инфраструктура создавалась, чтобы вложенные средства генерировали доходы, из которых можно будет вернуть и кредитные ресурсы, и получить дополнительные деньги в региональные бюджеты. С этим еще, к сожалению, надо поработать.
О тарифах ЖКХ
В этом году средний тариф был примерно 8,7 процента, рост тарифа, в следующем году - 4 процента предусмотрено. То есть исходим из того, что мы сможем этот платеж сократить. Это, правда, не касается коммунальных платежей, связанных с обслуживанием дома, с вывозом мусора и так далее. Но эти вопросы должны решаться на уровне муниципалитетов.
Кроме всего прочего исходим из того, что федеральное законодательство предусматривает для семей, у которых плата за ЖКХ превышает совокупный доход 22 процента, они имеют право на получение субсидий. При этом федеральный закон позволяет регионам понизить этот уровень и предоставлять субсидии тем семьям, совокупный платеж которых меньше чем 22 процента. Так сделано, например, в Москве, насколько я знаю, и во многих других регионах Российской Федерации.
Без всяких сомнений, нужно самым внимательным образом к этому подходить, нужно смотреть внимательно за управляющими компаниями, и здесь еще многое нужно сделать для совершенствования этой системы. Без всяких сомнений, это будет находиться в центре внимания и правительства Российской Федерации, и региональных властей. Да, этот вопрос еще далек от решения.
Та система, о которой вы сказали, будет она или не будет, та система, которая сейчас предложена. В чем именно заключается система? В федеральном законе определено, что существует, выработана методика, согласно которой определяется средневзвешенный возможный рост и возможные отклонения вверх или вниз. Эта методика должна быть предложена Федеральной антимонопольной службой, которая и должна будет следить за тем, как в этой сфере работают региональные власти. Так что мы будем смотреть теперь не только за тем, как регионы работают, но и за тем, как ФАС осуществляет свои функции.
О приватизации крупных компаний
Вы знаете, при приватизации крупных компаний решаются две задачи, мы это все хорошо знаем. Первая задача не связана с фискальными или доходными для бюджета функциями, хотя и это тоже важно. Но самое главное - в изменении структуры собственности с целью повышения эффективности функционирования предприятий.
Что касается "Роснефти", про которую вы вспомнили, "Аэрофлот" часто вспоминается, какие-то другие компании, я еще в своих статьях в 2012 году писал, что это возможно, и в принципе мы будем продолжать эту работу.
Конечно, всегда возникает вопрос: та ли сейчас рыночная конъюнктура, чтобы продавать эту ценную, так скажем, приносящую положительные результаты в экономике, для экономики, для бюджета собственность, скажем, в той же "Роснефти". Никогда не угадать, та конъюнктура или не та конъюнктура, хотя в текущем году, в 2015-м, как вы знаете, правительство не принимало решения, связанного с подобной приватизацией. Не исключаю, что, для того, чтобы не "палить" резервы, а для того чтобы обеспечить доходы и несколько изменить структуру этих крупных компаний, правительство и пойдет на эти решения. Я стараюсь в такие решения не вмешиваться, тем более что контрольного пакета государство в этих компаниях не теряет.
Об отношениях с США и новым американским президентом
Но в любом случае, кто бы это ни был, мы готовы и хотим развивать свои отношения с Соединенными Штатами. Последний визит госсекретаря показал, как мне представляется, что и американская сторона готова как-то двигаться в сторону совместного решения тех вопросов, которые могут быть решены только совместно. Но это уже в принципе здравая позиция. Мы ее всячески поддерживали и будем поддерживать.
Мы никогда не закрывались, кого бы американский народ ни избрал. Это они пытаются все время нам "подсказывать", что нам нужно делать внутри страны, кого избирать, кого не избирать, по каким процедурам. Мы же никогда этого не делаем, не лезем туда. Да и опасно. Там, говорят, прокурор, если кто-то из иностранных наблюдателей подойдет ближе чем на пять метров к очереди на выборах, пугает, что в тюрьму посадит. Мы даже этого не делаем, правильно? Мы открыты и будем работать с любым президентом, за которого проголосует американский народ.
О коррупционных скандалах в спорте
Происки, конечно, есть, как без происков. И самое главное, о чем я всегда говорил, ни одна страна не должна и не имеет права распространять свою юрисдикцию на другие государства, тем более на международные организации. Это совсем не значит, что не нужно бороться с коррупцией. Конечно, надо. Но практика, когда то тут, то там хватают по всему миру граждан иностранных государств и тащат к себе на следствие и дальше в судебные инстанции, мы считаем такую практику неприемлемой.
Что в этом смысле нужно делать? Нужно просто на равных, транспарентно, открыто, по-партнерски работать со всеми странами мира. Не навязывать свою юрисдикцию кому бы то ни было, а просто честно, открыто со всеми работать. Надеюсь, что когда-нибудь мы к этому придем. От этих попыток доминирования придем к сотрудничеству, в том числе и в борьбе с коррупцией.
Есть ли элементы коррупции в ФИФА - это должно показать расследование. Пока результатов расследованиято нет. Кто-то там дает признательные показания, кто-то отказывается от них.
Что касается Йозефа Блаттера, это очень уважаемый человек. Он очень много сделал для развития мирового футбола. Вы понимаете, его вклад в гуманитарную сферу в мире колоссальный, ведь он использовал всегда, пытался использовать футбол не просто как спорт, а как элемент сотрудничества между странами и народами. Вот кому нужно давать Нобелевскую премию мира.
Но все, что связано с выбором той или иной страны и возможными здесь проблемами, - мы об этом ничего не знаем. Мы знаем только на сто процентов, что мы получили свое право проведения чемпионата мира в абсолютно честной конкурентной борьбе. И не наша проблема в том, что, скажем, с командами ФИФА, когда они приезжали перед голосованием, кто-то на высшем уровне гдето отказывался просто встречаться.
Я тогда был премьер-министром. Я прекращал все свои дела и встречался со всеми коллегами из ФИФА. Мы их возили по стране, показывали, где у нас будут стадионы. Они встречались с региональными руководителями, те рассказывали, насколько для нас это важно, хоть футбол находится не на самом высоком мировом уровне.
Тем не менее мы показывали, как это важно для развития массового спорта в России. Мы показывали, сколько людей у нас любят футбол и как мы планируем его развивать. ФИФА к нам прислушивалась и с целью развития мирового футбола приняла эти решения по проведению чемпионата мира в 2018 году, а не по каким-то другим, коррупционным соображениям.
Если вы помните, я же даже не поехал тогда на само голосование, а приехал после голосования, чтобы вообще не вмешиваться и не оказывать там никакого давления. Да и давления-то мы там не могли никакого оказать. Поэтому давайте мы дождемся результатов этого расследования и посмотрим, кто там в чем виноват.
О допинге в спорте
А что касается допинга, я уже свое отношение неоднократно формулировал к этому вопросу. Мы против всякого допинга, и прежде всего потому, что допинг разрушает здоровье людей, это яд для людей. Первое.
Второе. Если кто-то использует допинг, то, безусловно, должен быть соответствующим образом наказан, потому что это разрушает сам принцип честной спортивной борьбы - интерес тогда пропадает. Кстати говоря, вот в лыжах, в гонках, я с большим уважением отношусь к тем, кто добивается там результатов. Но почему одним людям, которые с детства страдают определенными заболеваниями, можно употреблять определенные препараты, а другим, которые не страдают заболеваниями с детства, эти препараты употреблять нельзя? Но если человек по состоянию здоровья должен употреблять какие-то препараты, пусть переходит не в олимпийский спорт, а в паралимпийский.
Там, знаете, на самом деле много проблем, и они не так просты. Но самое главное, есть общий подход в праве вообще и в данном случае в частности: ответственность всегда должна быть персональной, если она доказана. Вот кто виноват - тренер, организатор, спортсмен, они и должны отвечать. За тех, кто что-то нарушает, не должны отвечать люди, которые к этому не имеют никакого отношения. Это просто нонсенс! Это несправедливо и неправильно! Вот за эти принципы мы и будем бороться.
Но Россия, и я хочу это еще раз сказать, должна и будет открыта для совместной работы по борьбе с допингом. Я буду требовать от всех чиновников всех ведомств и всех уровней, чтобы они открыто работали с международными структурами и ничего здесь не камуфлировали и ничего не прятали. Мы в этом заинтересованы и пойдем по этому пути.
О возобновлении авиасообщения с Египтом
Те решения, которые были нами приняты по ограничению полетов нашей гражданской авиации в Египет, не связаны с недоверием к египетскому руководству, это не политическое решение. Они связаны с необходимостью обеспечения безопасности наших граждан. Мы гражданам своим говорим: "К сожалению, те службы и те контролирующие организации, правоохранительные органы, специальные органы [Египта], к сожалению, сегодня не в состоянии справиться с угрозой терроризма".
Террористическая деятельность угрожает и нам, и вам, Египту угрожает. Президент Египта господин ас-Сиси проявляет удивительное мужество, личное мужество в борьбе с этой угрозой, но это требует времени, для того чтобы купировать все эти проблемы. Как только мы отработаем механизмы, которые бы надежно обеспечили безопасность наших людей, мы все ограничения снимем.
Такая работа, в принципе, с египетскими партнерами идет. Что это может быть? Это значит, что мы на сегодняшний день на каждом этапе контроля должны иметь своих представителей - от момента посадки самолета до момента отлета, загрузки питания. Повторяю, мы не считаем, что в чем-то здесь вина официальных египетских властей, это наша общая беда, наша общая озабоченность, и мы должны найти общий ответ на эти вызовы.
О расследовании убийства Бориса Немцова
Наконец, по поводу преступления в отношении Бориса Ефимовича Немцова. Я с ним был знаком лично, и у нас не всегда были с ним дурные отношения. Я-то вообще с ним никогда отношений не портил. Но он избрал такой путь политической борьбы - личных атак и так далее. Но я к этому привык, не он один. Но это совсем не факт, что человека надо убивать. Я никогда этого не приму. Считаю, что это преступление, которое должно быть расследовано, виновные наказаны.
Вы сказали, то ли они в Чечне прячутся, то ли они за границу выехали, но надо установить - то ли так, то ли так. Я никогда с региональными лидерами, в том числе и с руководством Чечни, эти вопросы не обсуждал и обсуждать не собираюсь. Следствие должно установить. Как бы долго, кстати говоря, ни продолжалось. Вот у нас было убийство Старовойтовой. Она ведь тоже была оппозиционером в известной степени. Все-таки правоохранительные органы довели это дело до логического завершения, так же как и некоторые другие дела в отношении людей, которые настроены были оппозиционно к власти.
Полагаю, что такие вещи обязательно должны быть расследованы, а виновные изобличены и наказаны. Таким образом, мы будем создавать устойчивую политическую систему внутри собственной страны. Это важнее, чем кого-то прикрывать, не дай бог. Никто никого прикрывать не собирается. Но нужно дождаться данных объективного следствия.
Пресс-конференция Владимира Путина