На стендах - уникальные фотографии и документы из архивов ФРГ, России и Белоруссии, фрагменты воспоминаний. Сведения выверены профессиональными историками. С 2014 года выставка, созданная немецкой организацией "Kontakte - Контакты", побывала в девяти городах. В Воронеж ее привезли благодаря Региональному центру устной истории (действует в структуре института высоких технологий).
Кто кого предал?
Советские военнопленные были фигурой умолчания и в СССР, и в Германии на протяжении десятилетий. Между тем, это - вторая по значимости группа жертв нацизма. Больше погибших было только среди евреев Европы.
В Союзе своих военнопленных "забыли" вместе с позором первых месяцев войны, когда в окружение (а затем в лагеря) попадали целые дивизии и армии. Считалось, что наш солдат живым врагу не сдается - если он, конечно, не предатель и если у него остался хоть один патрон. После освобождения пленные проходили проверку НКВД. После нее, по подсчетам историков, свыше 660 тысяч репатриированных солдат и офицеров (37 процентов) подверглось репрессиям - в том числе законным. В Минобороны РФ полагают, что невинно пострадало при этом 233,4 тысячи человек.
Немцы же, в свою очередь, не были готовы вспоминать, как нарушались по отношению к советским военнопленным нормы международного гуманитарного права.
Выставка в Воронеже восполняет подобные "пробелы в памяти" методично и взвешенно. Начиная с того, как бойцы РККА, собственно, попадали в плен.
"В лесу царил полный хаос: танкисты, пехота, связисты. Командиры спешно принимали решения на месте… Людей было больше, чем техники. Мое место в танке отдали более опытному солдату… Мне выдали винтовку и противогаз. Так я стал пехотинцем", - описывал побывавший в "котле" волгоградец Федор Кузьминых. Выбраться из окружения пытались мелкими группами. На ночь прятались в стогах сена. Оттуда их наутро и "выкуривали" немцы.
Пленных сгоняли во временные лагеря (дулаги) - правда, жить там приходилось по нескольку месяцев. На голой земле. Близ Харькова дулаг устроили на колхозном поле. "Там уже созрел турнепс для свиней и коров. Этим турнепсом в сыром немытом виде нас и кормили фашисты", - свидетельствовал Александр Удобкин. Сколько подобных зон было на оккупированной территории страны, неизвестно. Только в Воронежской области - 17 (еще в 30 содержались мирные жители).
- Я провел некоторое время в лагере под Воронежем. Ситуацию в нем описать невозможно. Многие военнопленные искали в мусорных кучах что-нибудь съестное. Если находилось пшеничное или ячменное зерно, то их обладатели были счастливы, - говорил Месроп Баргсегян из Еревана.
"Мы воевали - они прохлаждались"
С места на место людей гнали почти без привалов, без еды и воды. По пути они искали ягоды, пили из луж. Упавших расстреливали. Оренбуржец Дмитрий Петров, которому пришлось пройти до Смоленска километров 50, уже собрался свалиться в придорожные кусты, как в бок ему что-то ткнулось. Оказалось - конвоир дает горбушку хлеба. Этот кусочек Петрова спас. Подобную человечность описывал и Василий Уколов из Башкортостана: когда пленные на марше ослабли, немец-офицер подвез их в кузове до пересыльного пункта и тем самым уберег от расстрела.
Смоленский дулаг 126 был одним из крупнейших на советской оккупированной территории. Действовал с 20 июля 1941 до 25 сентября 1943 года в бывших военных складах и Нарвских казармах. В каждый барак, рассчитанный на три-четыре тысячи человек, загоняли по 30 тысяч. Спали они друг на друге в три яруса. Зимой нижние примерзали к полу. Испражнялись там же. Вши и сыпной тиф были нормой. Узников водили на работы. Тех, кто не мог выйти из барака, оставляли без еды - фактически обрекая на смерть. За разговоры били. В дулаге 126 погибло 60 тысяч человек.
Та же картина наблюдалась и в других лагерях: скученность, голод, антисанитария. "Если кто-то хотел пробраться к двери или к ведру, служившему туалетом, он вынужден был карабкаться по телам лежащих людей. К утру ослабевшие пленные, спавшие у выхода, были все в моче", - вспоминал Дмитрий Дмитриенко. Кормили жидкой баландой с кусочками ботвы и эрзац-хлебом (немцы называли его "русским" - "Руссенброт"), замешанным на ржаной мякине и целлюлозной муке с добавлением молотой сахарной свеклы, соломы или листвы. Добавкой служили мечты - пленные обсуждали еду так, как на воле обсуждали бы женщин. По словам липчанина Федора Платонова, блюд из картошки называли до сотни…
По ту сторону пропаганды
Жестокое обращение с советскими солдатами было, по сути, предписано немцам разнообразными инструкциями. Кормить не стоит - "ненужная гуманность". При малейшем неповиновении - применять ружья. В случае побега - стрелять "с твердым намерением попасть в цель".
Злость к врагу подогревалась пропагандой. В брошюре Гиммлера 1942 года "Der Untermensch" ("Недочеловек") славяне и евреи представали так: "Недочеловек - это биологическое создание природы, похожее на нас: с руками, ногами, своего рода мозгом, глазами и ртом. Однако это совсем иное существо,это отклонение от человека, имеющее лишь человекообразные черты лица. В плане духа и души оно находится ниже, чем любое животное. Внутри этого существа - хаос диких, необузданных страстей: беспредметная тяга к уничтожению, примитивные желания, неприкрытая злоба. Это нелюди, более ничего". Стоит ли удивляться, что охранники редко называли советских узников иначе чем "руссиш швайн".
Женщин, служивших в РККА, пропаганда рисовала "фанатичными большевистскими ведьмами". Часть из них поэтому убили сразу после взятия в плен. Остальных как "политически опасных" проверяли в СБ или гестапо, а затем нередко отправляли в концлагеря (с 1943 года эту категорию пленных официально приравняли к остарбайтерам). Причем расисткая ненависть к советским женщинам в погонах почему-то проявлялась сильнее, чем к мужчинам.
Комиссаров следовало расстреливать на месте, так как на них, по заключению фашистов, не распространялись защитные нормы международного права. Бывший узник Василий Поповичев подтверждал:
- В пересыльных лагерях от нас отделяли евреев и политруков. Их сразу же расстреливали. В наших рядах было достаточно провокаторов и предателей. Они предавали своих товарищей за кусок хлеба или дополнительную тарелку баланды.
Однако представителям "особо вредных" категорий пленных удавалось выжить. Москвич Абрам Вигдоров после пересыльных лагерей до конца войны проработал на заводе "Диднер" в Висбадене-Бибрихе и с благодарностью подчеркивал, что руководство фирмы отказалось выискивать среди "своих" военнопленных евреев и посылать их на уничтожение.
Узникам периодически предлагали сотрудничество. Присылали вербовщиков из Русской освободительной армии и иностранных легионов (Армянского, Грузинского, Туркестанского). Звали в "добровольные помощники вермахта" ("хиви") или охрану лагерей. По данным ученых, около 300 тысяч советских военнопленных так или иначе стали коллаборационистами. Но большинством их, как указывают авторы выставки, двигало простое желание выжить.
Ведь и в стационарных лагерях на территории Германии условия были жуткими. На фото из архива шталага 326 в Штукенброке - мертвый лес (кору съели военнопленные), норы (их рыли руками и накрывали ветками, чтобы спрятаться от дождя или палящего солнца).
Один из бывших пленных по памяти начертил план "своего" лагеря. Там значится зоопарк с медведями. Есть снимок, где узники выступают с "цирковым номером" - как бы бьют молотками по наковальне, положенной на грудь товарища. В шталаге, где сидел Дмитрий Дмитриенко из Запорожья, по вечерам заставляли петь: "Немцам нравились "Катюша", песня про Степана Разина и другие. Но если мы пели про Москву, немцы нас били плеткой и запирали в бараках".
Рабсила на полгода
- В плен попало около пяти миллионов советских солдат и офицеров, более трех миллионов до конца войны погибло. За всю историю вооруженных конфликтов не было такого множества жертв среди военнопленных. Это результат расстрелов, издевательств охраны, непосильного принудительного труда, голода и холода, отсутствия должного медобслуживания и гигиены, - сообщила руководитель Регионального центра устной истории Наталья Тимофеева. - Войн без пленных не бывает. Но судьбы советских пленных не сопоставимы с тем, как содержались солдаты и офицеры из других государств.
Бывший узник шталага (стационарного лагеря) 9-а Эммануил Сосин рассказывал: "Нас, русских, почти не кормили, отчего многие умерли. Американцы, французы, англичане получали пайки от Красного Креста, играли в футбол, качали мышцы. Помочь нам они не могли". Бараки советских и прочих солдат разделяли два ряда колючей проволоки. Тем не менее, кое-как общаться пленным удавалось. Наименьшее сочувствие к красноармейцам проявляли, судя по мемуарам, англичане. Наибольшее - французы. Они прятали для русских в условленных местах еду и сигареты.
Пленных из РККА выставляли на биржу труда, где их могли выбрать в качестве прислуги обычные бюргеры (правда, в день за такую рабсилу нужно было платить шесть-восемь марок, весьма немало по тем временам!) или предприятия. После Сталинградской битвы, когда в вермахт стали призывать всех мало-мальски годных мужчин, узников отправляли на заводы и в шахты. Более половины советских военнопленных, трудившихся на шахтах Рура, спустя полгода умирали или признавались нетрудоспособными. "Мы сами выбирали "угол смерти", - писал Григорий Шаповаловский из Черкасской области. - Чувствуешь, что уже доходишь, идешь в этот угол и умираешь".
Эммануил Сосин отмечал, что работа бок о бок с немцами заставила его изменить свое отношение к ним. Сотрудники обращались с пленными по-товарищески, оставляли им на дороге горки картошки. Заключенные мастерили игрушки и соломенные шкатулки, через охранников меняли их у местных жителей на хлеб, колбасу и шпик. Часовые не обманывали, удивлялся Сосин.
Пленные постоянно пытались сбежать - и десяткам тысяч это удалось. Портили станки на заводах. В одном из лагерей вешали по праздникам красный флаг на высокой трубе.
"Я чувствовал себя изгоем"
Когда дожили до освобождения, встала новая проблема: многие понимали, что на родине им придется несладко. Даже те, кто не был предателем, боялись каторги или тюрьмы. Опасения подогревали агитаторы из государств-союзников, заграничных комитетов (Украинского, Литовского и других), самопровозглашенного "Украинского Красного Креста", католической и униатской церкви и иных организаций. Чтобы остаться за рубежом, многие доставали документы лиц без гражданства, выдавали себя за поляков или жителей территорий, присоединенных к Союзу после пакта Молотова - Риббентропа (таких людей англичане и американцы некоторое время не выдавали). Советские спецслужбы тогда насчитали до 300 тысяч военнопленных, не желавших возвращаться в СССР. Не вернулось более 180 тысяч.
- Но большинство бывших пленных, конечно, рвалось на родину. Они проходили фильтрационные лагеря (чаще всего дважды - в Германии и в Союзе), потом в зависимости от вердикта отправлялись в армию, рабочие батальоны (фактически это было формой принудительного труда), лагеря НКВД или по месту довоенного жительства, - рассказал куратор выставки Дмитрий Стратиевский. - Судьба их складывалась неоднозначно. Так, из вернувшихся в СССР 56 пленных генералов 23 было расстреляно, пятеро посажено в тюрьму на 10-15 лет, а 30 продолжили службу, в том числе на высоких руководящих постах. Многие получили после войны ордена. Среди бывших военнопленных были известные артисты, Герои Соцтруда и делегаты партсъездов. А кому-то чинили всевозможные препоны, закрывали путь в вузы и в партию (без чего нельзя было сделать карьеру). Были случаи, когда за такое "темное" прошлое увольняли кочегаров и машинистов поезда - под предлогом того, что они могут совершить диверсию.
Нижегородца Василия Перминова в 1950-м уволили из школы и выгнали с пятого курса университета, оставив вместе с двумя детьми и женой без средств к существованию. "Я одно время хотел даже покончить с собой, чувствовал себя изгоем в обществе", - жаловался ветеран.
В 1955 году Комиссия по реабилитации военнопленных во главе с маршалом Жуковым установила "неправомерные действия" в отношении ряда лиц. Для борьбы с дискриминацией пленных и их семей было принято секретное постановление ЦК КПСС. Некоторым впоследствии дали статус ветеранов и соответствующие льготы. Но полноценная реабилитация этой категории жертв войны фактически произошла лишь в 1990-е, когда их на уровне закона признали пострадавшими от политических репрессий.
- После войны я возвратился домой только в 1948 году, потому что нас, как бывших военнопленных, заставляли работать на шахте. А потом начались мои муки. Я лет 20 чувствовал за собой слежку, все тыкали на нас, как на пленных, - признавался Нигмат Салюков из Ульяновской области. - Меня назначили учителем, но и родители, и учителя были против. Меня уволили, и я все оставшееся время, то есть до 1979 года, работал завклубом. Я всю жизнь чувствовал себя униженным, виноватым".
Когда ФРГ массово выплачивала компенсации жертвам нацизма, бывшие советские военнопленные из России и Украины в число получателей не вошли. Чиновники просто не пролоббировали вовремя интересы этой группы граждан. Белоруссия своим шансом воспользовалась. Правда, несколько лет назад представилась еще одна возможность, и бывшим пленным из России, оставшимся к тому моменту в живых, выплаты предоставили. Тысячи людей между тем получили пожертвования от частных лиц - за счет добровольных взносов в фонд объединения "Kontakte - Контакты".
Выставка "Советские военнопленные в Германии 1941-1945. Плен и возвращение" доступна воронежцам в зале Союза художников на ул. Пушкинской, 7 до 10 февраля. График работы: с понедельника по пятницу с 9 до 17 часов. Телефон для справок: (473) 253-04-67.
Дмитрий Стратиевский, куратор проекта:
- Это первая крупная выставка о судьбе советских военнопленных на русском языке. До нее экспонировались лишь материалы, посвященные отдельным аспектам темы. Мы же постарались проследить весь путь таких людей - от момента, когда они попали в руки врага, до наших дней. Многие документы представлены впервые, некоторые фотографии не были известны и специалистам. Особую ценность имеют воспоминания. Так, мы показываем письма, пришедшие в немецкое объединение "Kontakte - Контакты" (оно выплачивало компенсации "забытым" группам жертв, в том числе военнопленным, в бывших советских республиках за счет добровольных пожертвований обычных граждан ФРГ). Их были тысячи! Сейчас этот уникальный архив передан в Германо-российский музей "Берлин - Карлсхорст", так как бумажные документы требуют особых условий хранения. Пожилые люди писали нам и на папиросной бумаге, и на каких-то замасленных листах, а один дедушка - на обороте избирательного бюллетеня выборов в Верховную Раду Украины 2006 года! Конечно, такие записи нужно как можно скорее расшифровать, пока чернила не расплылись, и сделать доступными широкому кругу лиц. Ведь там содержатся интересные факты о жизни России и Германии того периода, свидетелей которого почти не осталось. Поколение 1920-х годов рождения "выбито" войной…
Максим Вилков, сотрудник российского фонда "Историческая память", учитель школы:
- После войны отношение ко всем, кто оказался на оккупированной территории, в том числе к бывшим военнопленным, было подозрительным. Причем дело тут не в законодательстве, а в традициях его применения. С 1960-х, на волне героизации Великой Отечественной, прославлялись и подвиги, совершенные в плену. Что не отменяло общей установки: "Советские граждане в плен не сдаются". В конце 1980-х восприятие резко изменилось, военнопленных стали считать жертвами сталинского режима - всех без исключения. Мифы об их тотальной дискриминации не развенчаны до сих пор. Сегодня у россиян не существует единого представления о советских военнопленных. В школьных учебниках о них не говорится в принципе. В 11 классе на всю историю ВОВ отведено четыре часа. То есть узнать о такой теме, как пленные, ребята могут разве что случайно (либо в семье). Мнение о советских военнопленных у людей (если это не ученые-историки) строится на базе идеологических клише, и вести дискуссию тут нереально. Все упирается в политические предпочтения. В просоветских кругах вам приведут бродячие сюжеты типа "а вот мой родственник был в плену и потом спокойно окончил университет" либо "а вот мой родственник был власовцем, до 1953 года отсидел и говорил, что там все были власовцами". Либералы будут "доказывать", что всех бывших пленных поголовно отправляли в ГУЛаг, и аргументы окажутся тоже из серии "а вот мой родственник…". В общем, научное сообщество должно вести массовую пропаганду реальных фактов!