Наши главные спонсоры - "белые платочки"
Епископ Назарий (Лавриненко), наместник Александро-Невской Лавры:
Надеюсь, никто от меня не ждет, что я скажу: передача Исаакиевского собора Церкви это неверное действие. Я присоединяюсь к голосам тех, кто говорит, что церковь должна быть Церковью. Другое дело, что формы передачи, ее "дорожные карты" могут быть разными.
У меня есть своя головная боль на эту "тему" - Благовещенская церковь Лавры, в которой по-прежнему находится музей, и которая должна быть возвращена Лавре. Уж не говоря о церквях некрополей монастыря Лазаревской и Тихвинской, они тоже подлежат передаче.
Крики "Церковь не сможет содержать исторические соборы!" - чепуха. Конечно, сможет. Сколько раз мы видели, что Церкви передавались руины, а она все восстанавливала и хорошо содержала. Храмы - памятники архитектуры у нас не разваливаются. Сравните вид Благовещенской церкви, остающейся музеем и содержащейся за госсчет, и состояние Александро-Невской Лавры, это сравнение в пользу Лавры.
Мне часто говорят: в реставрации Лавры помогал Газпром и Алексей Миллер. Да, помогал, и мы ему благодарны, без этой помощи мы не успели бы сделать все фасадные работы к 300-летию Лавры. Но основные работы мы сделали на свои средства. Взять, к примеру, Свято-Троицкий собор Лавры - только при моем наместничестве у нас было три внутренних реставрации и два внешних ремонта. И главными спонсорами нашими были (и будут) все те же "белые платочки" - обычные прихожане. Не назову их бабушками, потому что сегодня средний возраст прихожан 40 лет. И это в том числе и состоятельные люди.
В тех же реставрациях, что делаются за госсчет, почти всегда накручено три цены. Там, где на реставрацию одного объекта в Исакиевском соборе потратили с их же слов 48 миллионов, мы бы, полагаю, уложились вдвое меньше. Церковь - хороший хозяин - и три цены за одну работу не даст. А при госреставрации накрутка начинается с обмерных чертежей.
И как выделяются на это деньги из Минкультуры, мы все знаем: если получишь 50 процентов из выделенного, считай, сильно повезло. Столько крючков стоит на пути следования денег к объекту, что все жирные куски остаются на них. А мы, в конце цепочки, якобы не должны в это вмешиваться: получи, что дали. Арест Григория Пирумова по делу о хищении госсредств во время реставрации прекрасное тому подтверждение.
Церковь - нормальный и разумный хозяин, у нас все будет отреставрировано в сроки и за нормальную цену.
В Исаакиевском соборе я бы лично разделил "полномочия" церкви и культуры так: когда церковь совершает богослужения, вход для любого человека (и обычного туриста и паломника) бесплатный, но при этом никаких туристических групп с параллельным звучанием громкоговорящих экскурсоводов, которые шумят и мешают службе. То есть это вопрос одновременного звучания в храме богослужения и громкоговорящего туристического сопровождения. Приоритет в этом случае однозначно за богослужением. Так ведь и в Европе, во время богослужений висят таблички с надписью "Silencio" - Просьба соблюдать тишину! А в свободное от богослужений время пусть приходят все туристы. А турфирмы, за деньги приводящие их в собор, пусть отчисляют храму какой-то процент своей выручки. Чтобы средства на его реставрацию собирались не только от молящихся, но и от туристов. (У нас в Александро- Невскую Лавру турфирмы по договору присылают группы, мы даем им своего экскурсовода и получаем небольшой процент от турорганизаций - это прибавка к доходу для лучшего содержания памятника культуры). А вот лучшую обзорную площадку города, открывающуюся с колокольни Исаакия, я бы оставил платной. Кстати, такая практика существует во многих знаменитых европейских соборах.
Хочу также сказать, что музеи, отселившиеся из храмов, не остаются на улице. Я дружу с Любовью Мусиенко, директором музея истории религии, уехавшим из Казанского собора, и знаю, что они получили новые помещения и довольны ими. У нас с ними даже есть общие проекты.
Честно скажу, что тех сотрудников музея в Благовещенской церкви, что адекватно воспримут передачу храма Лавре, мы оставим работать у себя. Но столько, сколько нужно. А кричать: вот люди оказались без работы… Когда закрываются оборонные предприятия, люди тоже остаются без работы… В музее "Исаакиевский собор", куда - не нужно забывать! - входят два объекта: Спас-на-Крови и сам Исаакий - около 400 работников. В это число входят и охранники, и уборщицы, и административный аппарат, и еще хор под управлением Владимира Беглецова. По моим представлениям, в самом Исаакиевском соборе их должно быть в два раза меньше.
И реставрацию музейную я бы не превозносил. Я, будучи назначенным настоятелем Валаамского подворья, обнаружил в 90-х годах, что на самом Валааме, в монастырском комплексе одну фреску на хорах реставрировали… 22 года! Перед передачей зданий монастыря Церкви ее наконец-то сдали. Но вскоре фреска рухнула. Вот вам результат 22-летней профессиональной реставрации на бюджетные деньги, которые никто не считает.
Мы в Лавре тоже занимаемся и реставрацией. И научной, и церковной. Реставрируем иконы так, чтобы их можно было положить на аналой. Но делаем это все восстановимыми красками, и большинство музейных реставраторов высоко оценивают нашу работу. При реставрации Лавры, мы сами обнаружили изначальный цвет ее стен, и доказали всем, что она была именно такого цвета.
Кто-то говорит, что чуть побольше бы переговоров по поводу Исаакия, и люди бы не вышли на митинг. А я считаю, не нужно никаких переговоров. Нужно передать собор тому, для кого он возводился. Если на Исаакии написано "Храм мой храмом молитвы наречется", то церковь не должна спрашивать у директора музея: можно мне послужить? Она должна быть в этом вопросе первой. Но государство и служба охраны памятников, естественно, должны предъявлять церкви соответствующие требования по закону содержанию Исаакия в общепринятом законном порядке.
И зря останавливают внимание на тех, кто протестует против передачи собора, это как сюжеты про правонарушения Багдасарян, лишь рекламу странным людям делают.
И сбор подписей против передачи собора не обходится без манипуляций. Это не за последние недели люди поставили 200 тысяч подписей, более 80 тысяч было набрано еще в 2015 году. Петиция была просто возобновлена.
Заметьте, мы не собираем митинги. Если бы я бросил клич "Давайте вернем Благовещенскую церковь Лавре!", народ бы вмиг ее захватил. Но я наоборот говорю: никаких пикетов! Хотя родственники Александра Суворова не понимают, почему его захоронили в церкви, а лежит он в музее, и музей им отвечает, что его могила - неделимый фонд… Президент Сербии приходил к нам почтить память захороненных в Благовещенской церкви великих сербов и невероятно удивлялся тому, что они лежат в музее, а не в храме.
Я уж не говорю о том, что мы четвертый год отапливаем Благовещенскую церковь за свой, церковный, счет, а музей об этом скромно молчит.
Я на музеи тоже иногда смотрю настороженно. Они часто, как собака на сене, и нам не отдают, и сами не работают с церковными предметами. У них часто не то, что номеров, описи их нет. К музеям по части сохранности предметов ведь тоже есть вопросы. А давно ли отгремел скандал с хищениями в Эрмитаже?
Музей в Благовещенской церкви заявил, что могилы Ростовцева утрачены, а мы их нашли.
Так что это неправда, что при передаче храмов Церкви все в них будет загублено. Да, в Церкви есть простые люди, которые не всегда могут оценить, что иконостасы их храма обладают огромной культурной ценностью. Но в любом случае они сохраняют эти культурные ценности в том виде, как приняли. Но и государство перед Церковью и сама Церковь ставит перед собой вопросы сохранности. Уже стоит вопрос об открытии в семинариях и академиях курсов реставраторов. Церковь старается отвечать на вызовы времени, решать возникающие проблемы.
А мы в конце января, кстати, открыли для постоянного посещения собственный музей Лавры - древлехранилище. У нас там раритеты не меньшие, чем в музеях. Люди нам приносят, в том числе и уникальные вещи. Главное отличие от привычной музеефикации: многие предметы могут быть использованы в богослужении, а затем вновь стать объектом нашего музея.
У церкви и культуры один враг - невежество
Александр Квятковский, заместитель директора по научной работе государственного музея-памятника "Исаакиевский собор":
Я никогда не говорю об Исаакии - визитная карточка города. Для меня он святыня. Я работаю в музее "Исаакиевский собор" с 1989 года, пришел в него из объединения "Реставратор".
Исаакиевский собор начали реставрировать, едва освятив. Потому что сразу возникли сложности с соединением старого и нового фундаментов, первым их заметил сам Огюст Монферран и поспешил закрыть трещины на колоннах красивыми бронзовыми поясочками. Каждый директор музея понимал, что содержание собора без реставрации невозможно. Только на моей памяти закончилась послевоенная, началась реставрация 70-х годов, потом подготовка к саммиту 2003 года. 50 глав государств, войдя в собор в мае 2003 года, должны были увидеть его обновленным. Их хотели сначала принять в Петропавловском соборе, и безопасность там было легче обеспечить, но выбрали Исаакиевский. Потому что он очень значим. Президент Академии художеств Оленин, подавая государю доклад об управлении собором, писал, что этот храм будут посещать много дипломатических миссий и высочайших особ. И в юбилейном для Петербурга 2003 году это снова подтвердилось. Больше года мы вели перед саммитом скрупулезную реставрацию. Каждую люстру проверяли с перегрузом на 1 тонну. Я всегда понимал, что нахожусь на важной государственной работе, но во время подготовки к саммиту особенно.
Я думаю, в соборе должна и сегодня сохраниться эта государственная функция. И поэтому содержание собора должно остаться за государством, а управление, да, можно передать. Надо понять, кому лучше…
На долгие годы мы определили для себя миссию музея как духовно-просветительскую и патриотическую. Наш девиз "Сохраненное равно приобретенному". А нашей главной темой всегда была реставрация собора и рассказ о ней.
Поэтому, когда передумали взрывать Спас на крови, стали искать, уже в 70-е годы, какому музею его передать, передали музею "Исаакиевский собор", потому что знали, сколь профессиональны наши реставраторы. А в 1984 году нам передали Сампсониевский собор - это был склад в полуразрушенных зданиях. Но мы принялись и за его реставрацию.
Сегодня в содержании собора мы постоянно используем новые технологии. Отказались, например, от традиционного мытья полов, у нас уникальное покрытие, и каждую среду, если нет богослужения, мы его наносим, чтобы посетитель собора мог видеть наш уникальный мраморный пол. Но уникален он именно из-за инновационного содержания, в 90-е годы он был монотонно серым. Новые эксплуатационные технологии применялись в соборе всегда. Когда он строился, только что открыли метод гальванопластики, и государь Николай I дал волевое распоряжение применить его при строительстве собора. Так что от начала своего существования до сих дней - это инновационный собор.
В 1990 году в соборе прошла первая служба. Ее провел тогдашний патриарх Алексий II. В храм вернулся символ Святого духа - посеребренный голубь, парящий в подкупольном пространстве. Патриарх объяснял нам, куда он должен лететь. Это первое сближение между музейщиками и церковными людьми было очень теплым.
Мне посчастливилось демонтировать антирелигиозную экспозицию суда над митрополитом Вениамином, мы убрали фотографии, рассказывающие о настоятелях как о людях, "препятствующих революционной деятельности". В соборе начались службы по большим праздникам. Их количество устанавливалось Ленсоветом и с каждым годом возрастало. Первые регулярные богослужения начались в сентябре 2002 года. У нового руководителя музея Николая Нагорского, в отличие от предшественника, не было предубеждения против церкви, и поэтому в приделе св. Александра Невского началась регулярная приходская жизнь. В 2005 году у нас прошла совместная с епархией выставка "Настоятели Исаакиевского собора". Документы музея позволили нам рассказать о 12 настоятелях, а документы епархии дали возможность о еще восьми. Выставку осмотрел и освятил тогдашний митрополит Владимир, и это тоже стало для нас вехой уважительного отношения друг к другу. В 2005 было заключено соглашение о совместной деятельности музея и церкви, каждый год оно пролонгировалось. Менялось время, возникали новые требования со стороны епархии, увеличивалось количество служб. Сегодня в Исаакиевском соборе в год проходит 640 служб. 7 декабря 2016 года состоялась первая служба в приделе святой Екатерины. В большие праздники служат в центральном приделе - преподобного Исаакия.
Мы нормально делили пространство и при владыке Варсонофии. Если нужна была елка, мы в музее что-то разбирали, подвигали. У музея был лишь один выходной день - 1 января. Но если он выпадал на воскресенье или большой церковный праздник, храм открывался для служб. Нужно ризохранилище, устраиваем шкафы. Надо открывать торговлю свечами, музей тут же приобретает оборудование, отвечающее эстетике и характеру собора, стилистически не вырывающееся из нее, но при этом учитывает и финансовые возможности прихода. С теперешним ключарем Алексеем Исаевым мы обговариваем количество свечей, обсуждаем, где можно безопасно разжигать кадило, где лучше сделать вытяжку. Многие годы музей привозит воду на Крещение, которая освящается настоятелем. Мы ни разу не сказали Церкви: это не наше дело. "Вода живая" веры христианской важна и для нас. Я не помню, чтобы мы могли в чем-то отказать собору. Наши противоречия не внутренние, они привнесенные.
Горожане и гости города очень любят Исаакий. И как храм, и как музей. У нас 3,85 миллиона посещений в год (сюда входят и посещения храма Спас на крови). Многие хотят попасть на колоннаду и увидеть город с высоты птичьего полета. Я уверен, что просветительская миссия музея "Исаакиевский собор" помогала людям преодолевать внутренний барьер перед религиозностью. Для многих экскурсия заканчивалась желанием постоять на службе. Культ и культура - слова с общим корнем. И враг у людей культуры и церкви один - невежество. Не будем забывать, что в 80-е годы 20 века слова "духовный человек" означали - человек, ходивший в музеи.
Мы всегда старались не разделять церковную и музейную культуру. Отреставрировав Сампсониевский собор в "тяжелом" Выборгском районе, где к нему долго держалось неуважительное отношение, в 1999 году открыли там экспозицию. Первыми туда вошли верующие. Не приход, просто люди, захотевшие увидеть воссозданный интерьер храма. И когда они увидели, как мы позолотили уникальные иконостасы, сколько икон вернулось (из 168 сохранилось и было отреставрировано в недрах нашего музея 112 подлинных икон собора), то сказали нам "большое спасибо" и … перестали бить бутылки на территории возле. Невежество - общий враг культа и культуры - физически отступило.
В 90-е годы мы очень часто слышали в свой адрес "спасибо". В часовне Сампсониевского собора, приведя ее в порядок, мы устроили выставку фотографий 1908-1909 годов. Настоятель собора о. Иоанн Малинин внимательно посмотрел все фотографии, дал им верные - не музейные, а церковные - названия. Потом приходил к нам с гостями храма и рассказывал им о выставке.
Я 12 лет проработал в Сампсониевском соборе, помню тушки голубей, которые мы выносили с его чердака. А сколько тонн голубиного помета было над сводами Смольного собора! И все мы, реставраторы, убрали. Помню, как в 2000 году наш предыдущий директор Бутиков говорил митрополиту Владимиру "Берите весь собор! Музей с 1988 года на хозрасчете, и нам очень дорого содержать этот собор как музей-памятник". А владыка Владимир на это сказал: "А мы на хозрасчете с 1918 года, поэтому делайте все, что нужно, мы подождем, пока закончится реставрация".
Сейчас Сампсониевский собор передается церкви. Однако музей будет вести наблюдение за иконами, золочеными рамами, датчиками температурно-влажностного режима и пожарной безопасности.
Весь мой практический опыт - хозяйственный и реставрационный - говорит о том, что внутреннее состояние наших отношений - музея и церкви - все эти годы было правильным. Это была "ничья земля", но шло соработничество между музеем и соборами.
Сейчас пока для нас ничего формально не изменилось. Статус музея сохраняется. У нас заключены договора с турфирмами на 2017 год. Но это настоящее, которое уходит в прошлое. Или становится вечностью. Исаакиевский собор - это место, которое постоянно становится вечностью.
Думаю, что наш музей не исчезнет. Отец Александр Мень о таких случаях обычно говорил: "Людские перегородки не доходят до неба".
Почему музеям никто не сказал "спасибо"
Елена Яковлева
Я, в принципе, сторонник того, что Исаакиевский собор должен принадлежать Церкви.
То, что собор никогда не был на содержании Церкви, его содержала императорская канцелярия и министерство внутренних дел, вовсе не означает, что лучший хозяин ему - музей. Царский двор хоть и не присваивал собору приходской статус, но и не выставлял его на открытый аукцион: кто покажет более эффективное содержание этого здания, тому мы его и отдадим - музею, танцевальному обществу, конной гвардии. Все русские цари, при которых строился храм, невероятно удивились бы любой другой - даже музейной! - его участи.
Все сильно запутала советская власть, завязав тяжелый исторический узел, который мы распутываем до сих пор.
Лучшим, во что она превратила храмы, были музеи. Музейный статус хотя бы позволял сохранять, реставрировать, поддерживать церковную культуру.
И очень важно и знаменательно, что во второй половине 20 века отношение музейных работников и интеллигенции к церковному культурному наследию стало, по сути, самоотверженным служением ему. Мы все помним, как в конце 70-х годов в халтурную реставрацию Новоиерусалимского монастыря вмешался Дмитрий Сергеевич Лихачев. Ее подлинность не раз отстаивал известный исследователь и реставратор памятников архитектуры Петр Барановский. Интеллигенция заступалась, заступалась и заступалась за церковную культуру.
В 90-е годы началось возвращение в храмы Церкви. Позицию позапрошлого директора Исаакиевского музея, прилюдно говорившего "пока я жив, ноги попа здесь не будет", теперь все вспоминают с иронической улыбкой. Количество богослужений дошло до 640 в год. Это чаще, чем в иных приходских храмах.
Но речь теперь идет не о возвращении Церкви в храмы, а о законодательно оформившемся возвращении храмов Церкви. Оно проходит не так легко, потому что государство часто не готово давать музеям нормальные помещения для работы. Но проходит - Церковь получает храмы и помаленьку воссоздает их.
Но ситуация вокруг Исаакиевского собора особенна. Музей "Исаакиевский собор" с уникальной профессиональной командой реставраторов поднял из запустения три собора - Смольный, Сампсониевский и Спаса на крови. И 25 постсоветских лет в великолепном состоянии держал технически сложный Исаакиевский собор.
Петербургская власть, передающая его Церкви, оставила музейщиков, около 400 человек коллектива, который сам зарабатывает деньги на содержание культурного наследия и себя, в ситуации "с вещами на выход". Телеканалы дали телерепортажи под названием "Выгнать торговцев из храма". Каких торговцев?! В Исаакиевском соборе четыре киоска, из них два - церковные (в принадлежащем церкви Казанском торговых площадей больше).
- Нам директор запретил выходить на митинги, - рассказывает мне 17 лет проработавшая в соборе экскурсовод Анна Тарасова. - Так я снимаю бейджик и все равно иду. Я, единственный кормилец своих детей и 90-летней матери, теперь без работы?! По телевизору каждый день рассказывают, что в Исаакии экскурсоводы проводят атеистические экскурсии?! Это я-то, 17 лет рассказывающая про евангельские сюжеты?! Пусть приедут, послушают. Обзывают нас "либерастами"? Я, между прочим, голосовала за " Единую Россию" и радовалась возвращению Крыма, я - типичный "Крымнаш".
Мой духовник говорил: человек от священника должен уйти утешенным. Равнодушие к неутешенности и неуспокоенности музейных работников, поднявших три храма из запустения, не сказанное им "спасибо", просто ошеломляют.
Устами самых искусных своих спикеров - настоятеля Сретенского монастыря, епископа Егорьевского Тихона и главы Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Владимира Легойды Церковь пыталась успокоить людей: научная музейная деятельность уцелеет и, может быть, даже увеличится. Но общих заверений людям мало. К тому же то и дело слышится несентиментальное: возьмем только лояльных (лояльные не всегда лучшие профессионалы) и намного меньше количеством.
Но переживания за себя для музейщиков - не самое главное. Еще острее переживание за собор. Многие из них уверены: Церковь не удержит собор как величайший памятник культуры из списка объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО.
Конечно, у нее есть опыт удачных реставраций, вроде реставрации Александро-Невской Лавры. Но это, как правило, особые ситуации. Из общего ряда их выделяет богатый спонсор, долгий реставрационный опыт настоятеля, его же отменный вкус. Но примеры не делают ситуацию типичной.
Музейщики ведут постоянный разговор как минимум о неаккуратности церковного обращения с уникальной церковной культурой. В Петербурге в глаза гостю и горожанину бросается новый варварский бежевый цвет стен и колонн Казанского собора.
- Камень собора по правилам реставрации, надо было почистить, а не красить, музейщики и реставраторы это знают, - рассказывает Александр Квятковский. - А вместо этого на собор нанесли материал, который не дает камню дышать.
Руководитель сектора коммуникаций Санкт-Петербургской митрополии Наталья Родоманова говорит, что настоятель собора был против этого бежевого покрытия, но Церковь не отвечает за внешний вид собора, за него отвечают чиновники КГИОПа (комитета по государственному контролю, использованию и охране памятников истории и культуры), они во всем и виноваты. Но никто из нас не услышал тревогу настоятеля: портят памятник культуры!
По поводу испорченного Казанского собора в колокола по-настоящему забила внучка академика Лихачева, журналист Зинаида Курбатова.
Давайте будем честны: у большинства церковных персон нет репутации людей, готовых всем рискнуть ради спасения культуры. А у людей культуры, у интеллигенции она есть.
Но самое главное, что никаких институтов, стоящих на страже собственного культурного наследия в Церкви нет. Не так давно было принято очень важное "Положение о должности епархиального древлехранителя", но это лишь начало.
Был в недавней истории Церкви блистательный пример научной реставрации Смоленской иконы Божией матери лучшими учеными-реставраторами, но простой церковный народ простодушно возмущался им: "испортили лик"
Поэтому, когда один из музейщиков в Исаакии сказал мне: "Руку на отсечение даю, что первое, что сделают церковные уборщицы, едва храм перейдет к Церкви, помоют сусальное золото хозяйственным мылом, чего делать категорически нельзя!", я с ним не спорила.
Прав министр культуры Владимир Мединский, подчеркивающий, что музей "Исаакиевский собор" должен продолжить свою работу, а слаженная команда профессионалов - в первую очередь реставраторов - не может быть отстранена от культурного присмотра за собором.
Исаакиевский собор, что бы там ни говорили в пылу спора за него, находится в замечательном состоянии. Все - яркость красок, прекрасное освещение, решенные проблемы отопления, скамейки, воссозданные по историческим чертежам, лифт для инвалидов, поднимающий их на колокольню, тактильные макеты для слепых - заслуга музейщиков. И в их трудах не было так часто приписываемой им игры на удорожание работ, потому что они очень многое делали на свои, заработанные музеем средства.
Как же стыдно было слышать благодарности от встречавшихся мне в соборе музейщиков? Спасибо, что пришли, с нами никто сейчас не говорит.
Вряд ли общество готово ответить согласием на восстановление исторической справедливости по отношению к Церкви за счет усекновения культуры и ее прав.
Мне кажется, не было бы митингов протеста, если бы с музейщиками спокойно, толково и утешающе несколько раз поговорили. Именно этот жанр диалога обещала прошедшая летом прошлого года встреча патриарха Кирилла с ведущими музейщиками страны - Михаилом Пиотровским, Еленой Гагариной, Зельфирой Трегуловой, Мариной Лошак, Владимиром Гусевым.
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"
Исаакиевский собор в Санкт-Петербурге