А. П. Чехов. "Новогодние великомученики"
"В приемном покое, полежав часа полтора и выпив целую склянку валерьяны, чиновник приходит в чувство… Узнают, что он титулярный советник Герасим Кузьмич Синклетеев.
- Что у вас болит? - спрашивает его полицейский врач.
- С Новым годом, с новым счастьем… - бормочет он, тупо глядя в потолок и тяжело дыша.
- И вас также… Но… что у вас болит? Отчего вы упали? Припомните-ка! Вы пили что-нибудь?
- Не… нет…
- Но отчего же вам дурно сделалось?
- Ошалел-с… Я… я визиты делал…
- Много, стало быть, визитов сделали?
- Не… нет, не много-с… От обедни пришедши… выпил я чаю и пошел к Николаю Михайлычу… Тут, конечно, расписался… Оттеда пошел на Офицерскую… к Качалкину… Тут тоже расписался… Еще помню, тут в передней меня сквозняком продуло… От Качалкина на Выборгскую сходил, к Ивану Иванычу… Расписался…
- Еще одного чиновника привезли! - докладывает городовой.
- От Ивана Иваныча, - продолжает Синклетеев, - к купцу Хрымову рукой подать… Зашел поздравить… с семейством… Предлагают выпить для праздника… А как не выпить? Обидишь, коли не выпьешь… Ну, выпил рюмки три… колбасой закусил… Оттеда на Петербургскую сторону к Лиходееву… Хороший человек…
- И всё пешком?
- Пешком-с… Расписался у Лиходеева… От него пошел к Пелагее Емельяновне… Тут завтракать посадили и кофеем попотчевали. От кофею распарился, оно, должно быть, в голову и ударило… От Пелагеи Емельяновны пошел к Облеухову…"
А. И. Куприн. "Тапер"
"Едва она успела это произнести, как у дверей передней громко затрещал звонок. Тина уже бежала туда стремглав, навстречу целой толпе детишек, улыбающихся, румяных с мороза, запушенных снегом и внесших за собою запах зимнего воздуха, крепкий и здоровый, как запах свежих яблоков. Оказалось, что две большие семьи - Лыковых и Масловских - столкнулись случайно, одновременно подъехав к воротам. Передняя сразу наполнилась говором, смехом, топотом ног и звонкими поцелуями.
Звонки раздавались один за другим почти непрерывно. Приезжали все новые и новые гости. Барышни Рудневы едва успевали справляться с ними. Взрослых приглашали в гостиную, а маленьких завлекали в детскую и в столовую, чтобы запереть их там предательским образом. В зале еще не зажигали огня. Огромная елка стояла посредине, слабо рисуясь в полутьме своими фантастическими очертаниями и наполняя комнату смолистым ароматом. Там и здесь на ней тускло поблескивала, отражая свет уличного фонаря, позолота цепей, орехов и картонажей".
М. М. Зощенко. "Елка"
"Первые три года жизни я, наверно, не понимал, что такое ёлка. Наверно, мама выносила меня на ручках. И, наверно, я своими чёрными глазёнками без интереса смотрел на разукрашенное дерево.
А когда мне, дети, ударило пять лет, то я уже отлично понимал, что такое ёлка. И я с нетерпением ожидал этого весёлого праздника. И даже в щёлочку двери подглядывал, как моя мама украшает ёлку.
А моей сестрёнке Леле было в то время семь лет. И она была исключительно бойкая девочка.
Она мне однажды сказала:
- Минька, мама ушла на кухню. Давай пойдём в комнату, где стоит ёлка, и поглядим, что там делается.
Вот мы с сестрёнкой Лелей вошли в комнату. И видим: очень красивая ёлка. А под ёлкой лежат подарки. А на ёлке разноцветные бусы, флаги, фонарики, золотые орехи, пастилки и крымские яблочки.
Моя сестрёнка Леля говорит:
- Не будем глядеть подарки. А вместо того давай лучше съедим по одной пастилке.
И вот она подходит к ёлке и моментально съедает одну пастилку, висящую на ниточке…"
А. Т. Аверченко. "Инквизиция"
"- Ёлки… - мычу я. - Ёлки… Гм!.. Тоже, знаете, и от ёлок иногда радости мало. Вон, у одних моих знакомых тоже как-то устроили ёлку, а свечка одна горела, горела, потом покосилась да кисейную гардину и подожгла… Как порох вспыхнул дом! Восемь человек сгорело.
- Ёлку нужно посредине ставить. Рази к окну ставят, - замечает многоопытная Лиля.
- Посредине…- горько усмехаюсь я, - Оно и посредине бывает тоже не сладко. В одном тоже вот… знакомом доме… у Петровых… Петровы были у меня такие… знакомые… Так у них - поставили ёлку посредине, а она стояла, стояла да как бухнет на пол, так одну девочку напополам! Голова к роялю отлетела, ноги к дверям.
К моему удивлению, этот ужасный случай не производит никакого впечатления. Будто не живой ребёнок погиб, а муху на стене прихлопнули.
- Подставку нужно делать больше и тяжёльше - тогда и не упадет ёлка, - деловито сипит Котька. (…)
Дольше терзать их жалко. И так на лицах застыла мучительная гримаса трепетного ожидания, а глаза выражают то страх, то надежду, то уныние и разочарование.
Не желая, однако, сразу сдать позицию, я задаю преглупый вопрос:
- А вы какую бы хотели ёлку: зелёного цвета или розового?
- Зелёную…
- Ну, раз зелёную - тогда можно. А розовую уж никак бы нельзя".
В. В. Голявкин. "Как я встречал Новый год"
"Новый год в двенадцать часов приходил, а я в это время всегда уже спал. Прошло столько Новых годов! А я ни одного не видел. И мама и тётя Вера встречали его, а я спал. Я всегда засыпал перед Новым годом. А просыпался утром, и мама мне дарила подарки и говорила: "Ну вот, Новый год!" Но я-то знал, что он ночью был. А сейчас его нету.
Я спрашивал маму:
- Ты его встретила?
Мама мне говорила:
- Встретила.
- И ты его видела?
Мама смеялась.
- Конечно, видела!
- И папа видел, и тётя Вера?
Так мне обидно было!
Я представлял себе Новый год в большой шапке-ушанке и в валенках. Как на новогодней открытке. В двенадцать часов он стучится в дверь. И его все встречают. Все обнимаются с ним, хлопают по плечу Новый год и говорят: "Наконец-то приехал!" Он вытаскивает из мешка подарки, всё дарит, кому что надо, и говорит: "Я спешу. Меня ждут в других квартирах". Все провожают его до угла, потом возвращаются и идут спать. Вот так представлял я себе Новый год".
А. Н. и Б. Н. Стругацкие. "Понедельник начинается в субботу"
"- Куда брякнуть-та? - спросил я.
- Брякнуть-та? А домой, куда же еще в новый год-та. Мораль должна быть, милый. Новый год дома встречать надо. Так это выходит по-нашему, нес па?
- Я знаю, что домой. По какому телефону?
- А ты, эта, в книжечку посмотри. Грамотный? Вот и посмотри, значить, в книжечку. У нас секретов нет, не то что у иных прочих. Ан масс.
- Хорошо, - сказал я. - Брякну.
- Брякни, мон шер, брякни. А кусаться он начнет, так ты его по сусалам, не стесняйся. Се ля ви. (…) С праздником тебя с наступающим. Бывай здоров. Аривуар, значить.
Он напялил ушанку и удалился. Я торопливо открыл форточку. Влетел Роман Ойра-Ойра в зеленом пальто с барашковым воротником, пошевелил горбатым носом и осведомился:
- Выбегалло забегалло?
- Забегалло, - сказал я.
- Н-да, - сказал он. - Это селедка. Держи ключи. Знаешь, куда он один грузовик свалил? Под окнами у Жиана Жиакомо. Прямо под кабинетом. Новогодний подарочек. Выкурю-ка я у тебя здесь сигарету".
Н. Тэффи. "Сосед"
"Перед кондитерской ходил по тротуару ряженый Дед-Мороз, с елочкой в руках. Дети кричали ему свои желания. Матери слушали, кивали головой,- но они-то тут совсем ни при чем. Пэр Ноэль все сам припомнит, кому чего хочется. Сосед не посмел прокричать свои желания. К тому же их было так много, что все равно не успеешь. Он вообще желал всего, что просили другие дети, да, кроме того, и всех тех диковинных штук, которые были у "Лерюссов". Но, конечно, его очень мучило, что он не посмел попросить. И он был очень несчастен. Хорошо, что Катя догадалась в тот же вечер написать русскому Пэр Ноэлю. Тот принесет все, что сможет с собой захватить. Настоящую железную дорогу, которую заказал сосед, пожалуй, не сможет, но барабан притащить нетрудно. И чудесный флакон из-под бриллиантина, наверное, тоже прихватит. Словом, жизнь будет еще прекрасней".
А. П. Гайдар. "Чук и Гек"
"На следующий день было решено готовить к Новому году елку. Из чего-чего только не выдумывали они мастерить игрушки! Они ободрали все цветные картинки из старых журналов. Из лоскутьев и ваты понашили зверьков, кукол. Вытянули у отца из ящика всю папиросную бумагу и навертели пышных цветов.
Уж на что хмур и нелюдим был сторож, а и тот, когда приносил дрова, подолгу останавливался у двери и дивился на их все новые и новые затеи. Наконец он не вытерпел. Он принес им серебряную бумагу от завертки чая и большой кусок воска, который у него остался от сапожного дела. Это было замечательно! И игрушечная фабрика сразу превратилась в свечной завод. Свечи были неуклюжие, неровные. Но горели они так же ярко, как и самые нарядные покупные.
Теперь дело было за елкой. Мать попросила у сторожа топор, но он ничего на это ей даже не ответил, а стал на лыжи и ушел в лес. Через полчаса он вернулся.
Ладно. Пусть игрушки были и не ахти какие нарядные, пусть зайцы, сшитые из тряпок, были похожи на кошек, пусть все куклы были на одно лицо - прямоносые и лупоглазые, и пусть, наконец, еловые шишки, обернутые серебряной бумагой, не так сверкали, как хрупкие и тонкие стеклянные игрушки, но зато такой елки в Москве, конечно, ни у кого не было. Это была настоящая таежная красавица - высокая, густая, прямая и с ветвями, которые расходились на концах, как звездочки".
Н. Н. Носов. "Бенгальские огни"
"Мы зажгли на ёлке разноцветные электрические лампочки, и тут вдруг часы начали бить двенадцать часов.
- Ура! - закричал Мишка. - С Новым годом!
- Ура! - подхватили ребята. - С Новым годом! Ур-а-а! Мишка уже считал, что всё кончилось благополучно, и закричал:
- А теперь садитесь за стол, ребята, будет чай с пирогом!
- А бенгальские огни где же? - закричал кто-то.
- Бенгальские огни? - растерялся Мишка. - Они ещё не готовы.
- Что же ты, позвал на ёлку, говорил, что бенгальские огни будут… Это обман! (…)
- Постойте, ребята, - кричал Мишка, - надо проверить сначала!
Но его никто не слушал. Ребята взяли спички и подожгли все бенгальские огни сразу.
Тут раздалось шипение, будто вся комната наполнилась змеями. Ребята шарахнулись в стороны. Вдруг бенгальские огни вспыхнули, засверкали и рассыпались кругом огненными брызгами. Это был фейерверк! Нет, какой там фейерверк - северное сияние! Извержение вулкана! Вся ёлка сияла и сыпала вокруг серебром. Мы стояли как зачарованные и смотрели во все глаза".
Д. И. Рубина. "Посох Деда Мороза"
"Выяснилось, что где-то за Репино в пионерлагере хотят Деда Мороза. Но буквально 31-го вечером, и главное, в чем закавыка, Мишаня: туда доставят, а назад машины не будет. Оттуда уж электричкой…
- А как же я назад выберусь, на ночь глядя? - спросил Миша. На Новый год он был приглашен в хорошую компанию, где интересовался сразу тремя разными, но равнопрекрасными девушками.
Свиридов развел руками: это уж, Мишаня, как водится - либо заработать, либо лясы точить. Буквально выразился он, конечно, иначе.
- Сколько? - спросил Миша, вздохнув. Деньги нужны были очень.
- Ну, в том-то и дело: восемьсят.
Миша присвистнул и торопливо, на этом же свисте, сказал:
- Идет! Деньги давали громадные. Обычная такса была - 50.
Вероятно, добавляли за моральный убыток. Но и убыток был громадным - выгуливай потом трех славных девушек индивидуально…
- Сергей Семеныч! - окликнул Миша спускавшегося по лестнице Свиридова. - Но реквизит-то будет?
- Устроим, Мишаня! - крикнул снизу Свиридов. - Армяк-посох-борода и Снегурочка-…! - Дальше совсем уж было неприлично, и главное, раскатывалось эхом по всему зданию театра. Впрочем, народ тут был непугливый".
Текст опубликован на сайте ГодЛитературы.РФ