Между тем на сцену выходит команда спасателей: восемь специалистов московской онкологической больницы № 62. Среди них изящная Елена Новожилова. Доктор медицинских наук, хирург, заведующая отделением опухоли головы - шеи. Вручается премия "За проведение уникальной операции, спасшей жизнь человека"…
С этого воспоминания и начался наш разговор с Еленой Николаевной. Она приехала на мою кухню к концу дня. После двух операций. Приехала в маске и перчатках - в отделение поступают не только плановые пациенты, но и те, кого настиг злосчастный вирус в придачу к основному тяжелому заболеванию. Для них вирус особенно опасен: на своем пути он практически не встречает препятствий, ведь у человека удалена или гортань, или щитовидная железа, или часть пищевода... Они в зоне особого риска. Отказывать никому нельзя. Да и не принято это в 62-й. Это здесь обычные будни. И в нашу беседу постоянно вклиниваются звонки мобильника. Отключать его ни в коем случае! Хирург - это нечто постоянно действующее. Вне времени. Вне пространства.
Лена, уникальные операции случаются не каждый день. Их проведение требует от хирурга особых качеств? Уникальность может тиражироваться?
Елена Новожилова: Мне повезло с наставниками. Руководитель моей кандидатской диссертации профессор знаменитого онкологического института имени Герцена Владимир Олегович Ольшанский говорил, что самое главное для врача - научиться слушать, что для успешной работы нужна только ложка таланта в бочке трудолюбия.
Вы окончили Архангельский мединститут с красным дипломом. Значит, были у вас некие привилегии в выборе специализации. Обычно выпускницы выбирают гинекологию, пластическую хирургию, в худшем случае терапию. Кстати, в вашей семье были врачи. Но никто не занимался онкологией. Тем более в такой области, как голова и шея, то есть гортань, нос, язык. Человек не может говорить, есть…
Елена Новожилова: Можно чуть похвастаться? Я была отличницей, старостой научного кружка, который вел руководитель кафедры госпитальной хирургии архангельский профессор Виталий Петрович Быков. Он меня обучил не только азам хирургической специальности, но и внушил, что врач, тем более хирург, должен уметь общаться с пациентом. Не сюсюкать! А дарить доверие, надежду. Я же говорю, что мне повезло с наставниками. Даже трудно поверить, но Виталий Петрович просто убедил, что мне нужна "красивая, эстетичная" специальность. Например... хирургическая онкология. Потом, как я уже сказала, мне снова повезло: попала в аспирантуру в Центр онкологии имени Герцена. Он всегда был местом работы выдающихся людей специалистов-онкологов, где моим наставником стал Владимир Олегович. И моя будущая профессия определилась - опухоли головы и шеи.
Вы помните свою первую операцию?
Елена Новожилова: Помню. На операционном столе лежала женщина, страдающая раком щитовидной железы. И хотя до этого я множество раз ассистировала при таких операциях… Нет, руки не дрожали. Но внутри все переворачивалось. Было страшновато. Сколько лет ни работаю, точно могу сказать: нет двух одинаковых людей. Все операции очень индивидуальны. У каждого человека по-разному расположены нервы, сосуды. У всех есть характерологические особенности. Пациент не может быть "случаем" - это всегда личность с ее особенностями и очень индивидуальными чертами.
Многократно план операции проигрывался в голове. Но когда я начала операцию, страх и неуверенность прошли. Признаюсь вам, с той поры у меня привычка: каждую предстоящую операцию, даже стандартную, сотую по счету, я проигрываю внутри себя. Проигрываю каждый вход. Ведь, повторюсь, одинаковых людей нет. У каждого своя анатомия, своя щитовидная железа, своя неповторимая гортань…
Такое проигрывание вселяет уверенность? Хирург должен быть уверен в себе?
Елена Новожилова: Уверен - да! Должен. Но ни в коем случае не самоуверен.
То выступление ваших пациентов с хором Турецкого не случайность. В 62-й давно есть свой хор пациентов…
Елена Новожилова: Хору Пиано двадцать лет. Зачем он нужен в онкологической больнице? Да потому что в отделении, которое я возглавляю, проходят лечение тяжелейшие пациенты, у которых раковой опухолью поражены или гортань, или глотка. И к сожалению, после удаления опухоли этой локализации пациенты лишаются возможности говорить, а уж тем более петь.
И что же вы придумали, что пациенты не только в хоре поют, но и могут солировать в хоре Турецкого?
Елена Новожилова: Можно поясню, зачем нужен хор?.. Как бы ни были велики достижения в лечении онкологических заболеваний, постановка диагноза "рак", как правило, шокирует человека. Этот шок опасен. Люди иногда уходят в себя. Даже близкие, родные не всегда выдерживают этот диагноз: конфликты, даже распады семьи. Да, известно, что рак не заразен. Но все равно многие боятся даже соседства с онкологическим пациентом. Этот страх порой больше, чем, скажем, перед тем же COVID. И поэтому онколог, впрочем, любой врач, должен быть специалистом не только в своей области, но и психологом.
Вы говорите больному, что у него рак гортани, что орган придется удалить? Раньше не принято было этого делать. Помню, когда моему отцу удалили желудок и часть пищевода по поводу рака, то при выписке справку выдали не ему, а мне. Красным фломастером было написано: "На руки не выдавать!" Хотя после операции отец через какое-то время вышел на работу, прожил 15 лет и умер в 83 года.
Елена Новожилова: Да подобное и на моей памяти. Помню, как в справках при выписке больного мы писали: "заболевание". Не расшифровывая, какое именно.
Изменилась вся медицина. Но все равно диагноз рака пугает. А ваши больные поют в хоре...
Елена Новожилова: Вновь поступающим мы советуем послушать хор. Более того, у нас есть актив из пациентов, которые часто посещают клинику и вместе со мной готовы участвовать в обходе пациентов, рассказывать им свои истории. Поверьте, личный пример очень важен. Одно дело говорю я, врач, и совсем другое, когда свою историю рассказывает тот, кто прошел через все это.
Что входит в орбиту опухолей головы и шеи?
Елена Новожилова: Операции на полости рта, глотки, гортани, слюнных железах, щитовидной железе…
Эти органы требуют особого подхода. Когда говорят, что хирург подобен ювелиру, считаю это неправильным. Ювелир имеет дело с металлом. А хирург с живым человеком, его органами, пораженными недугом. Вы двадцать пять лет в онкологической практике. Можете сравнить технологии лечения той же щитовидной железы 10-20 лет назад и теперь?
Елена Новожилова: Разница колоссальная! Медицина вообще одна из самых стремительно развивающихся профессий, методов, технологий. Например, раньше мы вообще не знали о молекулярно-генетических технологиях. А ведь они коренным образом изменили современный подход к лечению многих заболеваний. Замечу, без преувеличения, лучшая молекулярно-генетическая лаборатория в нашей 62-й больнице. Возглавляет ее Ирина Анатольевна Демидова.
И все-таки, Елена, операции при опухолях головы, шеи по-прежнему относят к калечащим. Как человеку жить без гортани? Как дышать без носа? Как говорить, если нет языка?
Елена Новожилова: Есть современные технологии реабилитации. На нашу встречу я пришла не с пустыми руками. Вот устройство - протез голосовой, который позволяет вернуть дар речи после удаления гортани.
Он доступен всем?
Елена Новожилова: Это моя, моих коллег боль! С 1999 года мы обиваем официальные пороги разных организаций, умоляя, чтобы эти устройства были доступны каждому пациенту, потерявшему гортань. В некоторых регионах такое обеспечение входит в систему ОМС. В некоторых. А в основном пациенты вынуждены покупать их за свои деньги. Это около 30 тысяч в год. И если учесть, что многие онкологические пациенты инвалиды, то эта сумма для них очень велика.
Ваши пациенты помимо онкологии нередко страдают и заболеваниями дыхательных путей. И это естественно: у человека, у которого удалена гортань, вирусу попасть в бронхи проще простого. И значит, ваши пациенты в зоне особого риска?
Елена Новожилова: Это действительно так. После удаления гортани происходит разобщение верхних и нижних дыхательных путей. Человек уже не дышит через нос. Извините за физиологическую подробность, у человека на шее отверстие, через которое проходит воздух, и потому практически нет преград для вируса.
Как помочь?
Елена Новожилова: Существуют современные средства реабилитации дыхания. Есть специальные устройства, но… Опять это "но": пациенты вынуждены покупать их за свои деньги. И в свободной продаже их нет.
Была в клиниках Израиля, США. Знаю, что не только там, но и, например, в Швеции, существуют специальные системы реабилитации дыхания после удаления гортани.
Елена Новожилова: Признаюсь, рассчитываю на то, что ужас пандемии COVID будет иметь и какие-то положительные отдаленные результаты. Не помню, и не только я, когда бы с телеэкрана, со страниц газет нам рассказывали бы о героизме врачей и медсестер. Может, все-таки наступит время, когда общество осознает: о нем прежде всего судят по качеству образования и медицинской помощи. И совершенно очевидные вещи - то же обеспечение реабилитационными средствами - станут доступны всем, кто в них нуждается.
И напоследок, раз уж говорим о тех пациентах, кто в зоне особого риска: прежде всего в этой зоне - врачи вашей специальности, стоматологи и эндоскописты. Вы обеспечены всем необходимым для защиты? Пациенты же на вас дышат, а инфекция передается воздушно-капельным путем.
Елена Новожилова: Не надо утрировать! Мы защищены. Не окончательно. Думаю, что стопроцентно защитить нас нельзя. У нас такая работа. А никакой другой не хочу.