РГ: Разговоры о больших запасах нефти, особенно в шельфовой зоне Каспийского моря, идут уже много лет. Но есть ли в них рациональное зерно?
Василий Черкашин: Дагестан всегда был нефтегазовым регионом. В 1970-е годы в республике ежегодно добывали более двух миллионов тонн нефти и около полутора миллиардов кубометров газа. Но затем добычу начали постепенно сокращать, и сейчас она составляет 130-150 тысяч тонн.
Раньше из пласта изымали только 25-30 процентов нефти, что считалось нормой. По достижении данного показателя месторождение чаще всего закрывали или консервировали. Дело в том, что вести добычу с более глубоких горизонтов сложно и дорого. Институт геологии ДФИЦ РАН предложил расконсервировать старые месторождения и продолжить извлекать углеводороды по новым технологиям, разработанным в Институте нефти и газа им. Губкина и позволяющим увеличить отдачу с пласта до 50 процентов. Но наша инициатива пока поддержки не нашла.
Дагестанский шельф Каспийского моря очень перспективен в плане поисков нефти и газа, местные запасы углеводородов во много раз превышают уже открытые на суше. При этом 70 процентов шельфа тянется вдоль побережья северокавказской республики. По данным Института геологии ДФИЦ РАН, прогнозные запасы нефти здесь составляют 820 миллионов тонн, газа - 740 миллиардов. Но освоение зоны идет очень медленно, мы сильно отстаем от соседних государств - Азербайджана, Казахстана, Туркмении. Эти страны добывают сырье не только на своей территории, но и в приграничной зоне. И как знать, может, Россия теряет часть тех запасов, которые принадлежат ей.
Однако важна не только добыча, но и переработка углеводородов. Поэтому наряду с освоением шельфа необходимо строить современные нефтегазоперерабатывающие заводы. В то же время освоение данной зоны требует особого внимания с точки зрения экологии. Северная часть Каспия мелководна, и в случае аварии на месторождении последствия будут катастрофическими.
РГ: Дагестан также богат геотермальными и гидроминеральными ресурсами. Почему никто не стремится заняться ими?
Василий Черкашин: Термальные воды используются в основном в теплоснабжении. Однако их рентабельность не так уж высока. Ценным сырьем являются высокоминерализованные рассолы. Во время разведки была изучена провинция редкометалльных промышленных вод, в которую входят 56 потенциальных месторождений гидроминерального сырья. На данный момент самое подходящее для добычи редких элементов и гидроминеральных солей - расположенное в Дербентском районе Берикейское месторождение йодобромных подземных вод. Согласно составленному нашим институтом бизнес-плану, здесь в промышленных масштабах можно извлекать карбонат лития, магнезию жженную, пищевую соль, технический йод, бром и гипохлорид кальция.
Доля России на мировом рынке лития - всего около четырех процентов, поэтому его добыча из гидротермальных рассолов достаточно актуальна. Кроме того, целесообразно построить завод по изготовлению литиевых аккумуляторов и батарей, что, несомненно, повысит рентабельность проекта.
Помимо гидротермальных вод, в недрах Дагестана обнаружены уникальные подземные минеральные воды, которые по качеству не уступают кавминводским, а некоторые даже их превосходят. Значительная часть этих вод используется в лечебных целях, но достигнуть популярности добываемых на КМВ, к сожалению, им не удалось.
РГ: Есть ли перспективы у разведанных запасов меди в Дагестане? Насколько я знаю, вы противник ее добычи. Почему?
Василий Черкашин: Еще в середине прошлого века были утверждены запасы меди в Кизил-Дере (Ахтынский район). Согласно имеющимся оценкам, здесь около миллиона тонн этого металла, 50 тысяч тонн цинка, 25 тысяч тонн свинца и небольшое количество золота. Я против разработки данного месторождения по нескольким причинам.
Во-первых, оно находится не на равнине, а высоко в горах. Ближайший пункт доставки концентрата для последующей транспортировки - станция Белиджи, расположенная в 126 километрах от него. Возить руду на выплавку планировалось на уральский металлургический комбинат еще за несколько тысяч километров. К тому же на тот момент, когда обсуждался вопрос освоения месторождения Кизил-Дере, на складах России находилось более пяти миллионов тонн прокатной меди. Какой смысл добывать еще один миллион тонн, если большой потребности в данном металле нет?
Во-вторых, во время добычи, а затем изготовления концентрата образуются миллионы тонн отходов. Я спрашивал у инвесторов, куда их предполагается девать. Ответ оказался ошарашивающим. Было предложено речку Кизил-Дере заключить в бетонный желоб, а сверху сделать хранилище. Как в сейсмоопасной зоне такое возможно? Кроме того, в составе породы имеются компоненты, которые разлагаются на солнце. Если на них попадет вода, получится раствор наподобие серной кислоты. И такие отходы могли попасть в реку Самур, которая является источником питьевой воды для южного Дагестана и части Азербайджана. Учитывая эти и другие факторы, месторождение решили не осваивать.
РГ: Самый, пожалуй, интересующий обывателя вопрос - есть ли на Северном Кавказе месторождения золота?
Василий Черкашин: Несколько лет назад говорили, что в южном Дагестане в ходе геолого-разведочных работ обнаружено золото. Я не знаю, насколько это соответствует действительности, поскольку незнаком с материалами отчета. Но, судя по процессам формирования сланцевого слоя на территории республики, в нем есть прожилковая минерализация, и в этих прожилках может присутствовать золото. Насколько запасы большие, не имею представления.
Институт геологии ДНЦ РАН в течение трех лет работал над темой "Условия формирования и закономерности локализации повышенных концентраций драгоценных металлов в мезо-кайнозойских отложениях Восточного Кавказа (Дагестан) и перспективы их промышленного освоения". Проведенные исследования показали возможность наличия золота 953-й пробы и платины на территории протяженностью 180 километров - от реки Сулак до реки Рубасчай. Здесь необходимо провести полномасштабную геологоразведку. Затраты на нее составят около 30 миллионов рублей. Результаты поисково-оценочных работ затем нужно будет представить в государственную комиссию по запасам полезных ископаемых, и только после их защиты данное так называемое проявление станет месторождением, которое можно выставлять на аукцион. Его разработку мы считаем перспективной - на территории нет сельхозугодий и поселений, зато есть инфраструктура (электросети, водопровод) и дороги.
Аналогичные исследования Институт геологии совместно с Новочеркасским политехническим институтом ведет в Карачаево-Черкесии, где также имеются проявления золота. Это неудивительно, потому что Кавказ - единая система, формировавшаяся в одно и то же время.
РГ: Насколько экономически целесообразна добыча нерудных полезных ископаемых?
Василий Черкашин: В Дагестане идет активное строительство, при этом до 80 процентов строительных материалов завозится из других регионов, хотя практически все сырье можно добывать в республике. В предгорной и равнинной частях расположены основные запасы глины, песка, карбонатного сырья, гипса, мраморизованных известняков и сырье для производства цемента.
Результаты геологического изучения недр свидетельствуют о наличии большого количества месторождений твердых нерудных полезных ископаемых, но они плохо освоены. Поэтому существующие небольшие производства обеспечивают менее 20 процентов общей потребности региона в стройматериалах.
При этом в республике есть диабаз, который практически не отличается от базальта, и после небольшой обработки он подойдет в качестве сырья для производства стекловолокна, востребованного при изготовлении базальтовых труб.
Другое перспективное направление - выпуск стекла. Для него нужны кварцевый песок и доломит. Дагестанский кварцевый песок не вполне соответствует техническим условиям производства данного материла. Однако после небольшой обработки на обогатительной фабрике его можно будет использовать для изготовления стекла, и не придется завозить сырье из других регионов. Что касается доломита, то им республика может обеспечить на долгие годы не только собственные предприятия, но и заводы других субъектов страны.
Подобных примеров можно привести множество. Мне, как ученому, обидно, что в Дагестане, обладающем огромными природными богатствами, нет таких производств в большом количестве. А ведь это реальные деньги. Нужна комплексная стратегия развития республики. Только тогда можно будет говорить о возрождении промышленного потенциала и выходе из дотационной зависимости. Я оптимист и верю, что это произойдет.