Однако, по словам первого вице-премьера Андрея Белоусова, еще вызывают беспокойство цены на гречку и некоторые другие продукты. Для их стабилизации кабмин тоже предпринимает усилия. Теперь аналитики говорят о росте цен на сосиски и майонез. "Российская газета" обратилась за разъяснениями по ситуации к директору по аграрной политике, профессору НИУ ВШЭ Евгении Серовой. Имея большой опыт работы за рубежом (в том числе в Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН), она высказала свою точку зрения на проблему роста цен на продукты.
По данным ФАО ООН, цены на продовольствие в мире растут 11-й месяц подряд. Рост - более 30% в сравнении с апрелем прошлого года. Чем это объясняется?
Евгения Серова: Толчком послужил, конечно, коронавирус - прерывались цепочки поставок, наблюдались проблемы с производством, транспортировкой. Вторая причина - послековидное восстановление экономик.
После спада ожидается естественное возобновление мировой торговли. Что в первую очередь влечет за собой стоимость фрахта. А раз дорожает фрахт, это подстегивает продовольственные цены. Ко всему прочему наложилась сильнейшая засуха в Бразилии, которая является одним из крупнейших экспортеров продовольствия. В России тоже пересевают озимые. На Украине и у нас вводят ограничения на экспорт продовольствия - это тоже нервирует рынки.
Если говорить про сахар и растительное масло, которые стали лидерами роста цен в апреле, там просто идет коррекция рынка: до этого наблюдался длительный, глубокий спад по этим двум продуктам, теперь рынок отыгрывает падение.
Но хочу отметить: мы переживали и худшие времена - ни в кризис 2006 года, ни 2008 года, ни сейчас мы не достигли того страшного пика цен, который наблюдался в начале 70-х годов прошлого века. Тогда был нефтяной кризис, очень сильно подорожал фрахт, энергия.
Российские власти заявляют, что у нас цены растут не так стремительно. Экспортные квоты и пошлины способны свести к минимуму этот рост?
Евгения Серова: Предпринимаемые меры - внерыночные и не решат проблемы роста цен, а просто отложат ее на более долгий срок. Постоянно сдерживать и регулировать цены нереально. В какой-то момент все равно их придется отпустить и тогда они рванут еще больше: у всех цены будут расти по 10%, а у нас - по 20% в месяц. К тому же нельзя забывать, что любое такое ограничение - это снижение инвестиционной активности в секторе. Бизнесу придется компенсировать те потери, которые они понесли.
Кроме того, мы и так провели год в кризисных условиях. Пандемия сама по себе ведет к концентрации производства, по крайней мере, в продовольственном секторе - мелкие предприятия не выживают. И любое наше ограничение цен, запрет на вывоз еще больше ударит по мелким предприятиям.
Крупный производитель выпускает разную продукцию, он может диверсифицировать риски, а у мелкого нет подушки безопасности. В итоге это приведет к дальнейшей концентрации и монополизации рынка. А это, в свою очередь, приводит к снижению качества и росту цен. То есть бьет по потребителям.
Государство обещает возместить потери - собранные экспортные пошлины должны вернуть аграриям, производителям сахара и подсолнечного масла компенсируют затраты, которые они понесли при сдерживании цен.
Евгения Серова: Допустим, какие-то затраты производителям компенсируют. Но, во-первых, как можно точно рассчитать, у кого потери оказались больше? Во-вторых, компенсируют только прямые потери. А с другими как быть? Вы поймите: на мировом рынке нельзя мелькать. Это ведь не колхозный рынок: сегодня ты пришел и разложил свою петрушку на газетке, а на следующий день не пришел и никто этого не заметил. На мировом рынке либо ты появляешься надолго и всерьез, либо нет. Ушел - вернуться потом крайне проблематично. Эти потери кто компенсирует российскому бизнесу?
При этом надо понимать: ретейлеры и переработчики при любых таких ограничениях цен перекладывают издержки в цены на другие товары. Если ограничивают цену на молоко, то они поднимут цену на кефир. Ограничили на кефир - поднимут цену на сыр. Они в любом случае отыграют потери. И потом, компенсация этих затрат - это отъем денег у налогоплательщика. По сути, моими деньгами компенсируют то, что я как налогоплательщик не планировала компенсировать.
Многие спрашивают: причем тут мировые цены, если зерно или, например, картошку мы выращиваем всю сами, они к доллару не привязаны и зарплаты наши не привязаны?
Евгения Серова: Потому что у нас открытый рынок. А рынок - это как воздушное давление: если у вас в одном месте зона высокого давления, а в другом низкого, и они не выравниваются, и ветра нет, то в физической географии значит, что между этими зонами есть горы. Или, например, сообщающиеся сосуды: если у вас не выравнивается вода в сосудах, значит, они не сообщающиеся. Если у вас на едином рынке не выравниваются цены, значит, есть какая-то помеха либо это не сообщающиеся рынки.
Все это рассуждения из советской эпохи. Цена определяется не затратами, она определяется готовностью покупателя платить. Вас волнует, какие затраты у производителя, когда вы буханку хлеба покупаете? Если вы считаете, что тысяча рублей за буханку - это перебор, вы просто не будете ее покупать. Даже если у производителя затраты больше тысячи рублей на буханку. А если у вас минимальные затраты, но потребитель готов эту тысячу платить, то какая разница, какие у вас затраты, и зачем продавать буханку за 900 рублей?
Если не экспортными пошлинами и квотами, тогда как можно остановить рост цен?
Евгения Серова: Никак. И не надо этого делать. Решение проблемы высоких цен - не в их ограничении, а в помощи тем, кто от этих высоких цен страдает. Я уверена, что, если хлеб подорожает на 20%, большая часть россиян этого не почувствует или как минимум легко переживет. Но сейчас получается, что, ограничив цены, им тоже таким образом дали субсидию, и всем "олигархам" тоже дали эту субсидию наравне с бабушкой, у которой небольшая пенсия. Мы деньги налогоплательщиков размазали по всем вместо того, чтобы помогать адресно тем, кто реально в этой помощи нуждается.
Рост цен на базовые продукты бьет по низкодоходным группам населения, и именно им надо помогать с помощью адресной продовольственной помощи. Им надо дать возможность питаться так, как они питались до роста цен. Любые монетарные виды поддержки - на ребенка, на многодетные семьи и прочее - это хорошо. Но в этих группах не всем нужна дополнительная помощь на приобретение продуктов.
Кроме того, в низкодоходных девиантных (с отклонениями от общепринятого поведения - прим. ред.) семьях пьющие родители могут пустить эти деньги не на молоко ребенку, а на водку отцу. А на адресную материальную продовольственную помощь ничего другого, кроме еды, купить нельзя. Можно как угодно называть эту адресную помощь - продовольственные талоны, сертификаты - суть от этого не меняется. Во многих странах мира, в том числе с очень развитой экономикой, давно используют такую практику. И не надо путать эту помощь с теми талонами, которые были в советское время: тогда они вводились для ограничения потребления (поскольку в стране не хватало продовольствия), а сейчас такая помощь - для расширения потребления, для более качественного питания людей с низкими доходами.
Как нам можно заработать на этом росте цен?
Евгения Серова: Мы экспортирующая страна, мы вывозящая продовольствие страна, мы на этом и должны зарабатывать. В этой ситуации надо наращивать экспорт. Мы больше экспортируем - больше зарабатываем - больше вкладываем в производство - больше создаем рабочих мест - люди получают зарплату - тратят ее на товары - мы поддерживаем производство. И так по цепочке.
Мы инвестируем, становимся более конкурентоспособными, кого-то еще тесним на рынке, становимся еще более конкурентоспособными. Да, надо развивать экспорт продукции с высокой добавленной стоимостью. Но в дополнение к тому, что у нас сейчас хорошо получается - зерно, подсолнечник.
Да, в наращивании экспорта тоже есть определенные риски. Если сдерживать цены здесь и не ограничивать вывоз, все продовольствие убежит за границу. Как только начинаешь ограничивать цены, нужно сразу ограничивать вывоз. Если не ограничивать экспорт и цены, у нас внутри страны будут мировые цены. Но, чтобы бедные могли выживать, давайте на экспорте сначала заработаем, а потом уже скажем: "Раз вы хорошо заработали, заплатите экспортную пошлину". Это будет уравнивание в богатстве, а не уравнивание в бедности. А сейчас мы уравниваем в бедности. Это такой любимый советский аттракцион.