На стене здания табличка "Дом помощи", на двери привычное для нашего времени объявление: "Вход без масок запрещен" и вывеска "Кемеровская региональная общественная благотворительная организация по морально-православному и духовному оздоровлению общества".
Единственное двухэтажное здание выделяется среди частного сектора, в Тупике, за прокопьевским заводом "Электромашина". В Доме помощи находят приют люди разных возрастов, от "чуть за двадцать" до "чуть за девяносто". Обитель рассчитана на примерно полсотни мест, зимой жильцов обычно больше, а нынешней было вообще под завязку.
- Если в женском крыле свободные кровати еще были, то в мужском - ни одной, - говорит хозяйка "гостиницы" Раиса Семенькова. Она начинала работать в обители как волонтер. Теперь она и директор, и воспитатель, и комендант, и прораб.
На первом этаже расположились столовая, душевая, зал с теннисным столом, администрация и комната, где новенькие проходят положенный карантин. Сейчас здесь четверо. У Вадима ни родных, ни кола ни двора, и податься ему некуда. Как так получилось? Вадим в ответ только пожимает плечами. Его сосед Сергей на вопрос о профессии молча приподнимает штанину, демонстрируя протез. Его сюда доставил участковый. Сергей честно признается: после смерти бывшей жены ушел в запой и с кем-то подрался по пьяной лавочке.
- Кого к нам полиция привозит, кого скорая. Володю (того самого колясочника. - Прим. ред.) подобрали прямо на улице. Алексей, наш работник, шел мимо, смотрит, дедушка сидит. Он у нас шебутной, несмотря на коляску. Курить нельзя, так он терпит какое-то время, потом заявляет: "Я ухожу". Нагуляется и обратно. В последний раз уже принимать не хотела, - разводит руками Раиса.
Самой старшей обитательнице Дома 92 года. Был у нее приемный сын, забирал ее ненадолго к себе в Ясную Поляну, но через год полиция привезла бабулю обратно. Сын свой дом продал, а полуслепую бабку завез в пустующий на этой же улице, да там и бросил.
Бабе Маше - 84. Она часто лежит в стационаре - рак левого легкого. После больницы месяц чувствует себя сносно, а потом снова требуется помощь врачей. Все жильцы Дома приписаны к одной поликлинике.
- Как здесь оказалась? Ослепла и погорела, - коротко формулирует баба Маша. - Года полтора у соседей жила, потом сюда пере-ехала. Шевелюсь помаленьку. На глаза операцию сделали, теперь хорошо вижу.
Если молодые еще думают о будущем, стремятся как-то наладить жизнь, то старики доживают здесь свой век. Одну пожилую женщину как-то забирала к себе ее знакомая, но потом оказалось, что той пришлось жить в углярке, а пенсию отдавать своей "благодетельнице". Есть совсем немощные, лежачие, за ними ухаживают волонтеры.
Добровольцы живут и столуются тут же. Занимаются ремонтом здания, следят за чистотой, трудятся в свинарнике. Летом разбивают под окнами небольшой огородик. Пожилые часть своей пенсии отдают в общий котел. Из натуральных и денежных взносов и формируется бюджет обители.
У Надежды модная стрижка - в Дом регулярно приглашают мастера. Женщине 69 лет, но пенсию она еще ни разу не получала. Социальную с помощью приюта оформили буквально на днях. Теперь будет восстанавливать свой невеликий трудовой стаж, часть которого "съела" тюрьма.
- Документы сгорели в пожаре, за новый паспорт пять тысяч потребовали, а у меня деньги откуда? - пожимает плечами Надежда.
Из развлечений в Доме небольшой набор - шашки, шахматы, библиотека, теннисный стол да вечерние посиделки. В распорядке дня обязательные молитвы, посещение церкви и чтение Библии. В мужском крыле на фоне инвалидных колясок на лестничной перекладине лежит гантель.
- Двое парней занимаются, - комментирует администратор. - У Леши одна сторона только работает, вот он ее и тренирует.
Однажды в Доме случилась лавстори, сложилась пара зрелого возраста. Только закончилось все грустно: как только молодожены съехали, чтобы жить вместе, начались пьянки-гулянки.
У многих здешних обитателей есть дети, квартиры, высокое положение в прошлой жизни. В мужском крыле несколько месяцев назад появился мужчина, который работал когда-то директором предприятия. Теперь он парализован и одинок.
- Видели бы вы, из каких ужасных условий мы его забрали. В квартире грязь, запустение. Из родни - две престарелые женщины такого же возраста, ухаживать некому,- разводит руками Раиса Владимировна.
Горожане иногда помогают приюту одеждой и подержанной мебелью, в последнее время отдают в основном стенки. Но для Дома гораздо актуальнее кровати. Лежачих много - матрасы быстро изнашиваются.
Между тем
Когда репортаж из "Дома помощи" напечатала местная газета, посыпались звонки с вопросами: нельзя ли пристроить в Дом бабушку? Много лет назад в Прокопьевске работал государственный приют для пожилых граждан, и попасть туда было довольно проблематично. Теперь он закрыт, зато есть два частных учреждения, гарантирующих уход за стариками. Месячная оплата проживания в них начинается от двадцати тысяч рублей. Загруженность не стопроцентная. По словам директора одного из пансионатов Надежды Лебедевой, сейчас из восьмидесяти мест занята половина, и это не только прокопчане, но и жители других городов Кузбасса.
В начале нынешнего года на пороге редакции неожиданно возник 33-летний Евгений. Он решил обратиться в СМИ, чтобы погромче за-явить о собственной деятельности. Ему нужны те, кто запутался в собственной жизни. Алкоголики, наркоманы. Он - один из тех, кто клеит на каждом углу (буквально на каждом мусорном баке) объявления "Поможем в трудной жизненной ситуации". В Сибирь Евгения занесло из Йошкар-Олы. И у него много конкурентов - отсюда и интерес к газете.
Он рассказывает о себе: пить начал в 18-19 лет, оставшись сиротой. Однажды его подобрали на лавочке, пьяного, и он стал частью крупной организации, которая будто бы возвращает к жизни тех, кто "не видит выхода". Евгений, ничуть не сомневаясь, с гордостью называет эту организацию - и тут становится ясно, что речь идет о той самой, запрещенной Верховным судом больше десяти лет назад, секте с криминальным уклоном, где якобы лечили "трудотерапией" алкоголиков и наркоманов. При этом к началу 2010-х в стране было открыто около
300 реабилитационных центров этой организации, а это тысячи человек. И вот поди ж ты - молодой и полный сил Евгений, вербовщик, прибывший к нам из Мордовии, утверждает, что организация и сейчас живее всех живых.
И главное - за "попавшими в трудную жизненную ситуацию" охотится не только она. Работные дома, где людям платят гроши, а то и вовсе только кормят, а также колонии попрошаек, приносят их хозяевам неплохую выгоду. Рабство не так далеко, как кажется, и угодить туда может не только бездомный - к примеру, "РГ" рассказывала историю омской сироты, которая после выпуска осталась одна, с квартирой, и ее быстро взяла в оборот предприимчивая дама. Она и жильем сироты распорядилась, подселив туда жильцов, и саму девушку устроила мыть полы в подъездах, выдавая ей за это копейки. Чем не рабство?
Таких приютов, как в Прокопьевске - тех, которые сотрудничают с правоохранительными органами и другими государственными структурами, - единицы. О многих гораздо менее законопослушных "реабилитационных центрах" государство либо не узнает никогда, либо наткнется на них случайно - как произошло в этом году в Новосибирске, где о приюте стало известно только из-за случившегося там пожара.
Подготовила Нина Рузанова