Поделиться
В новом фильме Александра Сокурова "Александра" есть роль чеченской женщины, которая приглашает русскую героиню картины к себе в разбомбленный дом, и обе впервые ясно понимают, что они друг другу не враги, а война эта никому не нужна.
В этой роли актриса Чеченского драматического театра Раиса Гичаева. Негромкая, интеллигентная, эрудированная, со старомхатовским тщательным выговором, чем-то похожа на нашу Лию Ахеджакову. Мы встретились в сквере у каннского "Гранд-отеля", Раиса еще не пришла в себя от бури аплодисментов на премьере "Александры". Продюсер фильма композитор Андрей Сигле пожаловался: идем по красной лестнице, так хочется взять Раису под руку, а она шепчет: нельзя, у нас так не принято. Разные народы - разные обычаи, но одна судьба. Раиса принесла с собой в Канн то, чего издалека не увидишь: отзвуки человеческой беды. Она даже живет другими категориями: вот это было после первой войны, а это - после второй. И радуется, что скоро ей вернут разрушенный дом.
Российская газета: Как живется театру во фронтовом городе?
Раиса Гичаева: Трудно. Хотя заботу и российского правительства, и нашего мы чувствуем. После первой войны, когда театр разбомбили, труппа могла распасться, но нас собрали, вывезли в Анапу, дали хорошую медицину, отдых. Потом мы вернулись в Грозный: театр разрушен, играть негде. Сейчас его восстанавливают, а нас стараются вывозить на гастроли. Это такое счастье - снова выйти на сцену! Молодые спрашивают: ну чему вы так радуетесь - театр как театр! Мы говорим: не-ет, это же сцена! Можно развернуться, себя показать. Просторно, не нужно тереться друг о друга, боясь зацепиться за чью-то шпагу.
РГ: Строить еще долго?
Гичаева: Здание почти готово, но пока нет сцены. Потому что нет специалистов, чтобы сделать акустику. Правительство обещало, что скоро все будет: театр в преддверии 75-летия! И мы очень ждем этот юбилей - надеемся, что он объединит нашего зрителя и, как в былые времена, у нас будут премьеры. Зрительская любовь - самый большой подарок актеру. Без зрителя - кому нужна моя работа!
РГ: Труппу сохранить удалось?
Гичаева: Труппа великолепная: выпускники Ленинградского, Московского, Воронежского институтов. И весь костяк театра сохранился.
РГ: А вы где учились?
Гичаева: Окончила Ленинградский театральный. Была набрана чеченская студия - ребята красивые, темпераментные, девочки тоже (я себя, естественно, в этот ряд не включаю). Тогда восстанавливали республику, театру требовались актеры, и мы должны были стать этим пополнением. А теперь я уже сама принадлежу к старшему поколению... С 1962 по 1971 год- самый расцвет нашего театра. Там работали мои родители: папу и маму, заслуженную артистку Российской Федерации, в республике хорошо знали. Мы, молодые, молились на старшее поколение, дышали его мастерством, учились движению и сценической речи. Мама была большая умница, любила свою профессию и эту любовь привила и мне, и сестренке. А папа - вообще уникальный случай. Он был стопроцентно глухим, совсем ничего не слышал - но играл на сцене. Мы играли в одном спектакле - папа, мама и я. Я была росточка маленького, играла пацана. А папа был Кикилой в очень знаменитой у нас комедии. Когда он поворачивался спиной, мне было за него страшно. Я его просила: не отворачивайся! А он отвечал: Рая, я спиной лучше слышу, чем ты - ушами. И ни один зритель не догадывался, что артист - глухой.
РГ: Расскажите о своих ролях.
Гичаева: В "Ромео и Джульетте" играла Кормилицу. Ее было некому играть, и я попросила режиссера взять меня. "Раечка, милая моя, - сказал он. - Ты не для драматического театра, ты - тюзовская актриса. И я просто не знаю, где ты будешь работать - тюза-то у нас в Грозном еще нет!" Но я попросила хоть попробовать. Сыграла кусочек, и он сказал: "Матушка моя, да ты же характерной актрисой будешь!" Вот с этого все и пошло. И я, будучи совершенно молодой, играла старческие роли, и потом, когда я действительно постарела, переход к "возрастным" ролям прошел безболезненно.
РГ: В Грозном театральная публика?
Гичаева: Очень даже. Там с нетерпением ждут, когда восстановят театр, - соскучились. Это ведь интеллигентный, театральный город, и до войны публика была прекрасная. Сейчас, конечно, интеллигенция поразъехалась, но потихоньку возвращается.
РГ: В фильме "Александра" молодой чеченец говорит русской героине: "Отпустите нас, мы все равно уйдем!" Это отчуждение, которое произошло между нашими народами, - можно его преодолеть?
Гичаева: Рана, конечно, зарубцуется, хоть след все равно остается. Но невозможно же все время бередить старые раны, сводить старые счеты. Нельзя жить только прошлым: человек интуитивно стремится к хорошему. А народ у нас гостеприимный, добрый, созидательный. И город на глазах восстает из руин. Мы были на приеме у президента Рамзана Ахматовича Кадырова, и разговор зашел о здании театра. Я сказала: это ведь наш второй дом, вся жизнь там прошла. Через два дня рабочие, как муравьи, облепили наш театр, и ремонт пошел очень быстро.
РГ: Андрей Сигле рассказывал, что артисты, оставшись без сцены, все-таки играли - в репетиционном зале, в комнате, где угодно.
Гичаева: Мы жили в Гудермесе, и там была кухня: заходят, выходят, ставят чайники... А мы в двух шагах репетируем. Играли в маленьких комнатах, всякое бывало. Но главное - театр не остановился ни на один день.
РГ: Что он сейчас играет?
Гичаева: Пока концертные программы. Скоро выпустим комедию "Немая жена". Мы сейчас стараемся не играть "тяжелое" - трагедии, драмы. Устали люди! Надо, чтоб посмеялись, отдохнули, оттаяли немного. Вот появится сцена - будет и серьезный репертуар.
РГ: В "Александре" вы снимались с Галиной Вишневской. Расскажите об этой встрече.
Гичаева: Я до последней минуты не знала, что она будет играть. А перед самым началом съемок сказали: приехала Вишневская. Но я же не могу на первую встречу с Галиной Павловной прийти с пустыми руками. Она - гость! Она - примадонна! Пробежали по магазинам, и я с красивой упаковкой конфет и букетом пошла на съемочную площадку. Вишневская уже гримировалась. Я сказала: "Галина Павловна, поздравляю с прибытием на нашу землю. И в знак уважения к вам примите вот этот кро-ошечный подарок". "Боже мой, - сказала она, - какая красивая коробка!" Я прекрасно понимаю, что она в жизни перевидала, но мне очень понравилось ее отношение к людям. Ведь могла просто сказать "спасибо" - нет, она коробку рассматривала, восхищалась, хотела сделать мне приятное. Я поняла, что это человек очень добрый, который не ставит себя выше других. Редкое и прекрасное качество. Потом мы познакомились и много говорили. Я старалась проявить гостеприимство, но было сложно: артистов из Ханкалы не выпускали. Дважды все-таки удалось угостить ее домашним. Она призналась: "Люблю вкусно покушать!" Я спросила, где она больше бывает - в Москве или Питере. Она посмотрела ласково: "В Париже, Раечка!" Потом я по телевизору посмотрела ее парижский дом и поняла: такое не любить невозможно. Все антикварное, резное. И она к этому привыкла.
РГ: Дом, где вы жили в Грозном, до сих пор разрушен?
Гичаева: Когда я выезжала, начинался ремонт. Месяца через два, обещают, я буду дома. А пока по чужим квартирам - как и все. Но мне повезло, что родственники живы - ведь многим и жить негде... Очень трудно в чужой квартире, но время быстро пролетит: уж сколько я ждала - два месяца пережду! Все быстро меняется, по ночам работают! Вечером выйдешь после дождя и по грязи шлеп-шлеп. Утром встанешь - там уже асфальт. И молодежь уже каблучками: тук-тук. Приятно.