Поделиться
…Австрия. Ночь почти перед Рождеством. Гостиница на загляденье - в двух шагах перед старейшим венским католическим собором Святого Петра. Штраус с Моцартом - лейтмотивом. За спиной режиссера Александра Прошкина сверкает всеми новогодними огнями елка, - умеют в Австрии создавать праздничное настроение. Еще один подарок под новый год приготовил Вене Госфильмофонд, представив Неделю российского кино, посвященную 400-летию воцарения Дома Романовых.
Открывалась программа "Романовы и Россия" фильмом "Распутин" в первой французской редакции Жозе Дайан. Закрывалась - "Русским бунтом" Александра Прошкина. Подходящий повод - вспоминая год, богатый событиями на Болотной площади, поговорить с Александром Прошкиным о природе русского бунта и трансформациях его повторяющихся во времени мизансцен - бессмысленных и беспощадных. О госзаказах, поступавших во времена Александра Сергеевича Пушкина. О сегодняшних взаимоотношениях элит - во множественном числе. Об актерской сути любого талантливого политика. И о решающей роли пассионарной личности в истории. Конечно, о царях и лжецарях - чисто русском феномене и одновременно нашем ноу-хау. О Вене и Белых столбах, после триумфов кинопрограмм Госфильмофонда ставших как города-побратимы. И о том главном, про что снимаются все российские и зарубежные фильмы. "Но, видимо, это не для прессы", - сомневается Александр Анатольевич. "Что вы, что вы - пытаюсь возразить, - как раз для нее". И внимательно слушаю.
Александр Прошкин: У нас все кино всегда снимается про любовь… Какие бы исторические и политические сюжеты не закручивались. Потому что любовь - единственная панацея. Всегда так в России: что бы ни происходило, какой бы вокруг не творился бедлам и бардак, если кто-то кого-то полюбил - жизнь продолжается… И в чем действительно гений Пушкина? Если сопоставить два произведения - "Капитанскую дочку" и "Историю Пугачевского бунта" - с абсолютно разными адресами. Вообще трудно себе представить: вот что такое царизм? Царь Николай I поручил лучшему литератору сделать историческое исследование, что такое народное волнение времен Екатерины, о котором полвека говорить было не принято. Такой госзаказ. Царь попросил правды. И тот съездил в командировку на место события, объехал тысячи верст, опросил сотни свидетелей и рассказал правду. А правда начинается с того, господа, что мы все время висим под дамокловым мечом народного гнева, кровавого побоища. С чего оно начинается? С некоего преступления наверху. Если вы себе что-то позволяете, вы думаете, что это в вашем замкнутом кругу и останется? Ничего подобного - расходится колоссальными волнами. Все началось с цареубийства. У Пушкина еще есть две странички "Письма государю", где он ясно формулирует, что чем выше нравственность наверху, тем больше покоя в стране.
Это общее положение в нашей стране или вообще в мире? Сидя здесь и сейчас, в красивом городе, на элегантно подготовленном мероприятии, можем сделать предположение - откуда такой стойкий интерес к киноистории России и к нашим катаклизмам в благополучной Европе?
Александр Прошкин: Я довольно много езжу с картинами по разным странам и должен сказать, что мероприятия Госфильмофонда - они немножко другие по своему едва уловимому оттенку. Это не фестивали, и это не политические мероприятия. Но они собирают потрясающие залы с невероятно теплой атмосферой. И приходят не только потомки иммиграции первой, второй, третьей волны. Интерес к русской культуре огромный, потому что все-таки русская культура очень во многом оплодотворила европейскую культуру XX века. И то, что мы ездим сюда, - естественно и нормально, потому что мы в культуре дышим одним воздухом... Теперь, что такое 400 лет дому Романовых? Их время давно ушло, мы живем в другую эпоху, мы пережили 70 лет и богоборчества, и абсолютного отрицания царизма. Сейчас мы находимся в периоде становления новой России и новой самоидентификации. Мы ищем корни и там и тут. Нам это очень нужно, потому что до сих пор новая Россия совершает какое-то колоссальное стремительное движение, но не очень четко пока понимая, куда. Куда мы движемся, возможно понять, обращаясь к истории. Но мы ее или не знаем, или знаем фальсифицированной.
Попробуем разобраться? Давайте от производной. Пугачев ведь не был первым лжецарем.
Александр Прошкин: Сам факт непоявления Екатерины на похоронах породил легенду, что похоронили не государя, а какого-то солдата. И самозванцы пошли-поехали - в общей сложности их было 56. Это чисто русский феномен, потому что Лжедмитриев в европейской истории мы не наблюдаем. Это наше ноу-хау. Может быть, в этом есть какой-то инстинкт в народе - жажда доброго царя, который придет и все решит за всех нас. То есть внутренняя абсолютная пассивность и аморфность, которая всегда опирается на ту убежденность, что верховная власть все разрешит. Это генетическая черта, которая исторически поддерживалась постоянно, - все 300 лет крепостного права. Все ждали хорошего барина. В чем природа русского бунта? Почему он возник? Ведь это была не крестьянская война, хотя советская историческая наука упорно выдавала это за крестьянскую войну, но это не было восстанием угнетенных рабов. Это произошло в самом благополучном районе, где не было крепостного права, где были свободные люди с огромным количеством привилегий, работа которых заключалась в том, что они охраняли границы, и им позволяли грабить всякие земли, племена и на это жить. Помимо этого, богатейший совершенно край - 40 тысяч возов рыбы (осетрины) они вывозили в столицу.
Не голодали.
Александр Прошкин: Нет. Они привыкли к вольности, к самоуправлению. Они выбирали своих атаманов. Екатерина решила не то чтобы назначать атаманов, а утверждать их - это было единственное покушение на их права. Во всем остальном они продолжали существовать, как и прежде. И именно в этом благополучном регионе возникло самое кровавое даже не восстание…
Весь вопрос: почему?
Александр Прошкин: Да, они требовали возвращений к выборности атаманов. Какие-то нарушения их прав их возмущали. Но возникло это все только тогда, когда появилась некая фигура, человек пассионарной силы, по природе своей - грандиозный артист. Кто он был такой? Денщик генерала на войне. Простой казак, который куда из денщика мог двинуться? У него никаких возможностей не было.
А тут - такая перспектива…
Александр Прошкин: Абсолютно авантюристического склада человек. Когда он заболел чем-то вроде золотухи, и его отправили из армии на Дон лечиться, как только он вылечился, ему не захотелось возвращаться обратно. И он пошел выдумывать себе легенды. Сошелся с какими-то старообрядцами на польской границе. Дальше он двинулся в сторону Урала с легендой о том, что его эти старообрядцы послали, что там большие деньги. Периодически его использовали местные люди, поскольку брожение возникало, но должен был быть человек, который бы это катализировал. Далеко не сразу появилась идея лжецаря.
Сначала он говорил, что турецкий султан ему миллион обещал, звал всех в туретчину. В известном смысле - Хлестаков. И это продолжалось до тех пор, пока местная элита не сообразила, что надо играть по-крупному. Что надо воскресить покойного царя, который вовсе и не умер. Это витало в воздухе, уже где-то слышали, что царь появился в другом месте, в другом регионе. И ему предложили эту роль. А что такое природа актера? Он может быть абсолютно ординарным человеком в жизни, но в ролевой ситуации он поднимается до высот царей, героев и полководцев. Все происходило по законам шоу. Что требует толпа? Зрелища. Что такое зрелище? Реприза в этом театре - кровь. Отсюда началась массовая резня, причем вырезали не только помещиков, но и целые деревни с крестьянами. Если крестьяне к нему не примыкали, они уничтожались. Никакой социальной программы освободительной борьбы и крестьянской войны за этим не было. За этим стояла некая эйфория кровавого карнавала, когда человек перестает быть самим собой, становится частью оголтелой толпы и теряет личную ответственность. Зарезал кого-то, - не я лично зарезал, а толпа. Это колоссальное внутреннее освобождение - все дозволено! А все-таки это были люди, которые воспитывались в христианской вере. И когда преступление, чувство греха разделялось огромным количеством людей рядом, оно переставало быть грехом. Это гениальное открытие Александра Сергеевича. Его трудно заподозрить в том, что он не любил Россию и русский народ, но он прекрасно понимал, с кем имеет дело. Он понимал, что при всех достоинствах народа в нем есть и скрытая азиатчина, и потенциальная жестокость, которая ищет выхода. И на гене жестокости Пугачев замечательно сыграл. Он ведь никаким царем на самом деле быть не хотел. Он хотел кровавого пира, который невероятно возбуждает народ. Даже если анализировать военные достижения Пугачева, они подчас бессмысленны. На 4 часа занять Казань, 4 тысячи человек утопить в реке, разгромить 18 монастырей и гордо уйти. Зачем?
Александр Прошкин: "Капитанская дочка" не про это. Это послание элите, в котором Пушкин сказал: если вы будете вести не так, то расплата придет в виде псевдогероя. На самом деле который, конечно, не герой. И даже в "Капитанской дочке" он не герой. Там герой - юноша. Потому что в "Капитанской дочке" есть скрытое деление всех персонажей на людей, которые способны любить, у которых есть эта способность от бога, и абсолютно не способных. И Пугачев - первый среди них. И трагедия того же Швабрина не в том, что у него мальчик отбил девочку, а в том, что он органически не может полюбить, он может только симулировать это чувство. И он страдает оттого, что должно быть как у всех, а как у всех - не получается. Ничего нет. Это же когда написано, но это чистый фрейдизм, анализ с точки зрения совершенно другого времени и другого понимания природы человека. Вот что значит гений. В нем заложен ключ понимания России на все времена. И история Пугачева и юноши тоже своеобразна. Одно дело, когда Пугачев владеет толпой, - хочу казню, хочу милую, хочу повешу, хочу прощу. И толпа орет в неистовом восторге то в одном случае, то в другом. Толпа воспринимает его царем, героем. Работа на массового зрителя входит в профессию актера - взять и завоевать стадион. Но всегда еще у актера есть один зритель, который сидит в третьем ряду и говорит: "Не верю". История его отношения с юношей Гриневым - это история отношения зрителя в третьем ряду, который говорит: "Не верю, ты же не царь! Ты - вор". Вор в понимании 18 века - не то, что в понимании нашего времени. Вор не человек, который украл что-то, это человек, который "ворует" легитимную власть. Это государственный преступник, который покусился на власть, данную богом, потому что государь - помазанник Божий. Другая психология.
В чем исторический урок всего этого дела?
Александр Прошкин: Урок заключается в том, что определить когда, где и каким образом возникают вот эти пассионарные фигуры, запрограммировать невозможно. Но менталитет народа таков, что если пассионарий появится - он за ним пойдет. Его нельзя подкупить.
Почему сегодня этого не происходит? Потому что подобные личности на корню покупаются. А когда человека ведет грандиозный актерский дар - отметина божья, то он не знает, что сыграет в следующую минуту. Это безумно увлекательно, когда у него есть зритель. А скажем, Пугачев на казни вел себя как абсолютный герой - на Болотной площади собрали огромное количество людей, и он принял эту смерть как герой. Но когда он был на суде, вел себя как полное ничтожество, он заложил всех, все рассказал, каялся, просил пощады. Потому что зрителей не было. Сидели какие-то стертые лица - судьи-генералы, но это для него не зрители, он не мог на них подействовать - бессмысленно, не прошибить. Отсутствие контакта со зрителем убивает талант.
Александр Прошкин: Русская историческая наука всегда шла в одном направлении - с точки зрения укрепления государственной власти. Поэтому она переписывалась с каждым императором. Вполне естественно, что каждый государь, приходя на трон, писал свою историю, поэтому в нашей истории, скажем, Петр III чуть ли не идиот, потому что это написано по мемуарам Екатерины, которая должна была оправдать всю историю с отречением мужа, с переворотом. То же самое с Павлом и прочее-прочее.
У Пушкина иной подход. С точки зрения природы русского характера, взаимоотношения элиты и народа, ответственности элиты, которая далеко отстоит от народа и думает, что может себе позволять все что угодно. Потому что до народа это никогда не дойдет. Доходило и тогда - и при отсутствии радио, телевидения, Интернета. Всегда была прямая связь и прямая ответственность. Вот на сегодняшний день сложилась некая новоиспеченная элита, которая находится в эйфории от внезапно свалившегося богатства, от стремительного прыжка из грязи в князи. Она привычно кричит на всех углах о своем патриотизме, о величии народа, к которому на самом деле питает высокомерное равнодушие. Но утрата генетической связи, утрата чувства сопричастности, ответственности за его судьбу чревата жестокой расплатой. Помазанники божьи Романовы, несомненно, эту сопричастность осознавали. Под непомерным грузом этой ответственности рухнул, не выдержав ее, последний из Романовых царь - Николай II. Человек, несомненно, нравственный и совестливый. Уроки Пушкина актуальны для России вечно. И хотя, к счастью, сейчас в воздухе не пахнет грозой, но страшимся мы более всего не кризиса, не репрессий, а его - разгулявшегося бунта, бессмысленного и беспощадного. Разве не живут в нашей генетической памяти страшные отголоски безумия гражданской войны? Разве не делимся мы и по сей день почти в каждой семье на красных и белых? Разве смогли мы через столько лет научиться слышать друг друга, прощать и, наконец, договариваться?
В Вене показы отечественных лент проходили на трех площадках: в "Кюнцлерхаусе", Музее кино и кинотеатре "Бург-Кино". Представить российское кино в Австрии приехали актеры и режиссеры, чьи творческие биографии оказались тесно связаны с царскими особами и приближенными к династии Романовых лицами. В их числе также оказались Алексей Петренко, Светлана Дружинина и Анатолий Мукасей, Ольга Антонова, Александр Митта, Евгений Герасимов.
В программу вошли фильмы, датированные от 1909-го года "Петр Великий", режиссеры Василий Гончаров, Кай Ганзен, Морис Гаш) и 1913-го ("Воцарение дома Романовых" Василия Гончарова и Петра Чардынина, "Трехсотлетие царствования Дома Романовых" Александра Уральского и Николая Ларина до современных кинолент.