Игорь Анатольевич, что принципиально нового появится в ФКП? От чего решено отказаться?
Игорь Комаров: Да, программу внесем в ближайшее время. Сейчас она активно обсуждается. Могу сказать точно, что не поменяется: это приоритеты, которые заложены в основах государственной политики в области освоения космического пространства. Ключевое направление - развитие орбитальной группировки космических аппаратов. Нам нужны спутники, которые будут надежно служить и в интересах обороноспособности страны, и в интересах народного хозяйства. Надо ориентироваться на решение практических задач, чтобы космос помогал людям жить здесь, на Земле.
Как будет развиваться российская спутниковая группировка? Можете привести цифры?
Игорь Комаров: Конечно. Мы планируем, что к 2025 году количество спутников для государственных нужд по ФКП будет увеличено до 100 (сейчас около 80). Причем все новые космические аппараты должны соответствовать лучшим мировым образцам. Число спутников социально-экономического назначения вырастет до 65 (сейчас их 35), из них более 17 - спутники дистанционного зондирования Земли (ДЗЗ). Это без учета спутников ГЛОНАСС, полная группировка которых должна составлять 24 аппарата и два резервных.
Все аппараты ГЛОНАСС, работающие сейчас, будут заменены. Уже подготовлены предложения по существенному улучшению точностных характеристик российской навигационной спутниковой системы. Это целый комплекс мероприятий.
Эксперты утверждают, что у России нет радиолокационных спутников с разрешающей способностью порядка одного метра. Это так?
Игорь Комаров: К сожалению, пока да. Если говорить о дистанционном зондировании Земли, то наши северные регионы, да и не только они, большую часть времени закрыты облаками, что мешает вести наблюдение в оптическом диапазоне. Но этот пробел мы ликвидируем в 2017 году
Всех интересует, как будет развиваться пилотируемая космонавтика?
Игорь Комаров: Расходы на пилотируемые программы всегда съедали до половины космического бюджета. Сегодня эта доля, с учетом тех задач, которые ставятся по формированию бюджета в ближайшие годы, наверное, несколько снизится. Надо понимать: денег ровно столько, сколько есть.
По одежке прокладываем космические дорожки?
Игорь Комаров: Примерно так. Но, естественно, мы не хотим потерять качество в наших ведущих проектах, конкурентные преимущества и заделы. И один из способов - использование международного сотрудничества. Нужно обсуждать с нашими партнерами возможности. Потому что не только у нас, но и у других космических агентств мира как никогда актуальна задача эффективного использования бюджетных средств. Могу сказать, что мы будем поддерживать разработку совместных стандартов и унифицировать системы пилотируемых программ с НАСА и ЕКА. Это очень важно для будущих полетов и станций.
Все страны-участницы рассматривают МКС как платформу для отработки будущих межпланетных полетов. Какие принципиально новые эксперименты будут проводиться на станции?
Игорь Комаров: Когда мы встречались с администратором НАСА Чарльзом Болденом на Байконуре, то, естественно, обсуждали и перспективы научных исследований на МКС. У нас единое мнение - продлить эксплуатацию станции до 2024 года. И это правильно. Все ресурсы для этого есть. Будем докладывать свои соображения в правительстве. Но, безусловно, научная и практическая отдача от МКС должна быть увеличена в разы. Об этом мы с Болденом тоже говорили.
Все заинтересованы в более эффективном использовании уникального оборудования, которое установлено в сегментах МКС, принадлежащих странам-участницам. С американцами мы уже определили механизмы обмена информации. Нужно проводить как можно больше совместных экспериментов. Как вы знаете, несколько дней назад на МКС прибыл новый экипаж во главе с Геннадием Падалкой. Двое, Михаил Корниенко и американец Скотт Келли, останутся на орбите на целый год. Это уникальный совместный российско-американский эксперимент. Уверен, все пройдет отлично.
Вы говорили, что не все крупные российские корпорации знают о возможностях экспериментов, которые можно проводить на МКС. Неужели это так?
Игорь Комаров: Как ни странно, да. Западные коллеги подняли вопрос о привлечении промышленности к научной программе МКС. Мы также заинтересованы, чтобы в работу включились крупнейшие российские компании, институты развития. Это касается самых разных направлений - медицины, биологии, химии, металловедения и металлургии. Нужна практическая отдача от космических исследований. Пока это не всегда получается.
Создание новой орбитальной станции, которая сменит МКС, - один из самых обсуждаемых вопросов. Будет ли она национальная или международная? Будет ли высокоширотной? Мнения экспертов разделились.
Игорь Комаров: Мы думаем. Думают и наши ученые. Не так давно Научно-технический совет Роскосмоса рассмотрел Концепцию российской пилотируемой космонавтики на период до 2030 года и дальнейшую перспективу. Она предусматривает использование МКС до 2024 года. Конфигурация следующей станции будет строиться на основе отделяемых от МКС универсальных модулей.
Речь идет о модулях, которые готовятся к запуску в ближайшие годы: это многоцелевой лабораторный, узловой и научно-энергетический. Они позволяют создать перспективную российскую орбитальную станцию для решения задач по обеспечению гарантированного доступа России в космос. Но обсуждается и строительство новой международной станции. И архитектура этого обсуждения не должна ограничиваться только нынешними участниками МКС. Надо рассматривать возможность участия в будущих проектах стран БРИКС.
А как же Марс, Луна, исследования дальних планет? Если честно, устали слышать только о перспективах: пилотируемая экспедиция на Луну в 30-х годах, Марс - в 50-х... Постановка глобальной задачи во многом определяет развитие технологий?
Игорь Комаров: Фундаментальные исследования дальнего космоса требуют колоссальных затрат. И большого количества времени. Технические возможности, чтобы проводить такие экспедиции, у нас есть. Но мы видим, что и наши западные партнеры не сильно торопятся с этими программами. При этом никто не собирается отказываться от полетов к Луне и Марсу. И с Чарльзом Болденом, и с коллегами из ЕКА достигнуто понимание: необходимо продолжать международное сотрудничество. Вместе мы можем решить гораздо больше задач, меньше нагружая свои бюджеты. Тем более что общечеловеческие миссии, прежде всего защита Земли от различных угроз извне, включая астероидную опасность, не должны зависеть от геополитики.
Но ведь сегодня интересы России и Америки расходятся подчас очень серьезно?
Игорь Комаров: Вспомним: проект "Союз - Аполлон" задумывался в условиях тяжелейшего противостояния "холодной войны". Но в космосе все прошло на ура. В июле будем праздновать 40-летие этой потрясающей программы. Мы говорили об этом с Алексеем Архиповичем Леоновым, нашим легендарным космонавтом. Только что я встречался с Еленой Серовой и Александром Самокутяевым, которые вернулись с МКС из длительной командировки в составе международного экипажа. Они подтвердили: станция, в которой участвуют и США, и Европа, и Япония, и другие страны, работает как единый механизм. Это уникальная территория, где нет границ.
Кстати, глава НАСА Чарльз Болден в прошлом тоже астронавт. Свой четвертый полет совершил в качестве командира шаттла "Дискавери", а одним из специалистов в американском экипаже впервые был российский космонавт Сергей Крикалев. Спустя одиннадцать лет на Байконуре, где мы провожали годовую экспедицию, глава НАСА с нескрываемым удовольствием рассказывал мне, как они готовились и работали с Крикалевым. Так что в истории пилотируемой космонавтики тесно переплетены и судьбы стран, и судьбы людей. Так было и так будет.
Но если говорить в целом про космическую отрасль, то задачи стоят серьезные. И нам нужно провести системную реформу, чтобы выполнить программу. А программа не упрощается, напротив, усложняется. Меняются условия ее реализации. Сейчас в срочном порядке мы сделали перерасчет проектов: смотрели, как по факту изменилась их себестоимость.
И как?
Игорь Комаров: По некоторым позициям есть рост более чем на 30 процентов. Соответственно это тоже нужно учитывать в планах. Но я считаю, что мы должны сделать все для снижения стоимости проектов.
Какие вы видите возможности?
Игорь Комаров: Прежде всего за счет оптимизации. Можно упростить и снизить время на производство, улучшить процессы. Можно уменьшить расходы. Мы проанализировали работу Центра имени Хруничева, других предприятий и видим: очень большое количество оборудования или использовалось неэффективно, или, можно сказать, не использовалось вообще.
Опыт реформирования крупных производственных площадок показывает, что можно без потерь отказаться от более чем половины оборудования. За счет этого реально можно выиграть. Еще одно направление - максимальная унификация изделий, начиная с ракет-носителей, разгонных блоков и космических аппаратов и заканчивая аппаратурой и компонентной базой.
Экспертный совет ВПК раскритиковал предложенный ранее лунный проект: в плане экономической состоятельности. Но Луна не отменяется?
Игорь Комаров: Разумеется, нет. Хотя до 2025 года пилотируемой миссии на Луну не будет. Россия сосредоточится на ее изучении с помощью автоматических космических аппаратов с окололунной орбиты и на поверхности
Луны. Сейчас активно идут работы по экспедиции Луны-25 из международного проекта "Луна-Глоб". Точно также будем участвовать и в программах по исследованию Марса автоматами. Например, мы продолжаем участвовать вместе с ЕКА в ЭкзоМарсе.
На последнем Научно-техническом совете Роскосмоса был рассмотрен вариант развития "Ангары" и, в частности, тяжелой "Ангары-А5В", которая может выводить полезную нагрузку до 35 тонн. При определенных условиях эта ракета может использоваться для лунных экспедиций. В чем универсальность "Ангары"? В модульности. Как вы, наверное, знаете, в зависимости от поставленной задачи ее блоки можно собирать по типу "лего". Наращивать или убирать. И как раз в этой унификации есть перспектива оптимизации расходов. Мы нарабатываем заделы и базу для дальнейших межпланетных экспедиций. Есть и большой смысл рассматривать их в рамках международного сотрудничества.
Хотели бы уточнить: создание сверхтяжелой ракеты в Федеральной космической программе уже не рассматривается?
Игорь Комаров: До 2025 года отдельно - нет. Суперрасходы, которые ранее предполагались на разработку сверхтяжелой ракеты (а это примерно 600 млрд рублей), не предусмотрены. До 2020 года все те задачи, о которых я говорил, можно реализовать с использованием новой модификации "Ангары". Тем не менее в ближайшие 5-7 лет нам нужно сосредоточиться на научно-техническом заделе и разработке отдельных агрегатов, которые бы позволили более эффективно решить задачу по сверхтяжелой ракете-носителю.
Американцы нас благодарят: на их марсоходах отлично работает российская аппаратура. А наши-то аппараты где?
Игорь Комаров: Да, аппаратура, созданная нашими учеными и конструкторами, отлично показывает себя на американских роверах. Американцы мне не раз говорили: благодаря России мы получили важные результаты с "Кьюриосити". У нас сейчас работает "Радиоастрон", крупнейший в мире космический телескоп. В 2017 году должны быть запущены международная орбитальная астрофизическая обсерватория "Спектр-РГ", предназначенная для изучения Вселенной в гамма- и рентгеновском жестком диапазоне энергий, а также космический радиотелескоп "Спектр-УФ".
Дальше посмотрим, какие есть заделы и какие предложения. Надо понимать: здесь должны объединяться интересы ученых и возможности как нашей промышленности, так и партнеров.
Не боитесь, что вас упрекнут в "приземленности" космической программы и отсутствии амбиций?
Игорь Комаров: Не боюсь. Одна из наших функций - эффективное расходование средств и реализация приоритетных проектов. И все задачи, о которых я говорил, мы обязательно выполним. Конечно, рассмотрим возможность выделения государственного финансирования тем предприятиям, которые будут заниматься перспективными технологиями. В том числе для создания космического комплекса, включающего и носитель сверхтяжелого класса для исследования Луны, Марса и других планет.
Одновременно с вашим назначением главой Роскосмоса было принято решение о создании госкорпорации. Это решение, высказанное "снизу", или оно предложено "сверху"?
Игорь Комаров: У меня такое впечатление, что необходимость создания госкорпорации "созрела" со всех сторон. Когда меня пригласили на работу в отрасль, мы обсуждали создание Объединенной ракетно-космической корпорации. Я искренне верил, что это необходимо для реформы космической промышленности. Но проблем в отрасли оказалось столько, что стало понятно: без серьезных преобразований не обойтись. И не в одной промышленности. Почему? Мы стали упираться в вопросы целеполагания, определения программ, заказа, экспертизы и т.д. Стало понятно: нужно реформировать и промышленность, и управление, и все, что касается научных и головных институтов, космодромов и наземной инфраструктуры, и подготовки стартов. Возникло понимание: нужно создать единый центр системной реформы. Чтобы все процессы были взаимно увязаны.
Ответственность большая, но и спрос будет, если что, по полной?
Игорь Комаров: Это так, и я слышу об этом постоянно. Но полномочия при такой централизации одновременно предполагают и очень серьезную ответственность. Я знал, на что иду.
Опыт "Росатома" мог бы быть вам полезен?
Игорь Комаров: Не мог бы, а полезен. Мы внимательно изучаем и опыт коллег, и их ошибки. Я очень благодарен Сергею Владиленовичу Кириенко, что он сам позвонил и предложил встретиться. Мы несколько часов обсуждали проблемы, продолжаем постоянно контактировать. Специалисты Росатома оказывают необходимую консультационную и, если надо, организационную помощь в решении целого ряда вопросов.
Сколько времени отводится на создание госкорпорации "Роскосмос"?
Игорь Комаров: Летом она должна быть создана.
Знаем, что Роскосмос и "Росатом" сегодня работают над созданием ядерной энергодвигательной установки мегаваттного класса, предназначенной для межпланетных миссий. В 2017 году должны быть первые испытания. Как развивается совместный проект?
Игорь Комаров: Это перспективно и интересно. Мы договорились, что проект будем мониторить вместе. О ходе его выполнения скоро расскажем.
Можно вопрос чисто гуманитарный? В 1961 году мы активно смотрели с Земли в космос, мечтали о межпланетных путешествиях на Венеру, на Марс. Прошло несколько десятилетий, и - разочарование: инопланетян не увидели, на дальние планеты не слетали... Но мы поняли другое: космос нам нужен для того, чтобы внимательно посмотреть на Землю. Это правильное ощущение?
Игорь Комаров: Это не только правильное ощущение, это для нас ключевой приоритет. Именно благодаря спутникам мы слышим, видим и понимаем. Это серьезный инструмент не только для изучения Земли, но и для организации нашей жизни на планете. Думаю, в ближайшие 5-10 лет произойдет "гибридизация" земных и космических технологий. Формирование группировок из сотен космических аппаратов, которые "закроют" Землю, даст совершенно другое качество навигации, связи, Интернета и т.д. Это направление, наверное, самое перспективное с точки зрения реального эффекта.
Романтическая вера в покорение космоса, в поиск внеземной жизни неистребима. И при нормальных условиях это всегда будет целью, будет финансироваться и государством, и энтузиастами. Наша задача не только приоритетна, но и прагматична. Ее решение точно будет давать серьезный результат, откроет совершенно новый сегмент экономики и бизнеса.
Последний открытый набор в космонавты показал, что молодежь сегодня особо не рвется работать на космос. В США было подано 6 тысяч заявлений, у нас - в разы меньше. Космос - это уже будни, которым нужны реклама и продвижение?
Игорь Комаров: Проблема есть. В меньшей степени она относится к подготовке космонавтов, в большей - к промышленности. Не случайно мы поднимаем кадровые вопросы, престижа "космических" профессий в целом. Здесь требуется серьезная программа. И пересмотр многих вещей. Беседуешь с иностранными коллегами: там соотношение зарплат в космической индустрии и, например, в нефтегазовой, как у нас. Но только наоборот. Это характеризует не столько приоритеты государственной политики, сколько сложившуюся ситуацию в отрасли.
Кстати, она такая же и в радиотехнической промышленности, и в судостроении. Если смотреть структуру персонала, то работает или молодежь до 35, или те, кому за 50. Среднее поколение "выкошено". Такая история. Ее нужно исправлять. Понятно, что есть вопросы срочные, которые могут срочными методами решаться. А есть системные. В частности, нужно менять структуру зарплат, вводить новые стандарты обучения. Понятно, что все эти процессы должны идти параллельно. Если же отдельно говорить про отряд космонавтов, то там эта проблема не настолько сильна. Да, требования к отбору жесткие. А как иначе? Миссии стали сложнее.
У нас много вопросов от читателей по космодрому Восточный. Но главный: успеем к декабрю, как планировалось, подготовиться к первому пуску ракеты "Союз" с университетскими спутниками?
Игорь Комаров: Я туда летаю каждые две недели. Могу сказать: делаем все, что необходимо.
В последние годы отрасль преследовали неудачи. Всех доконала авария 2013 года, когда Россия потеряла сразу три новейших спутника ГЛОНАСС. Пошли разговоры: это диверсия, не могут так часто наши спутники падать, а ракеты не взлетать. Следствие назвало виновного. Спутники перестанут падать?
Игорь Комаров: Непосредственная причина аварии 2013 года - неправильная установка датчика угловых скоростей. Грубо говоря, он был поставлен "с ног на голову". Я сам смотрел: там даже есть паз специальный, чтобы исключить неправильную установку. Так что датчик, видимо, просто забили. Следственный комитет России обвинил контролера Центра имени Хруничева: не заметил ошибки при монтаже.
Поменяли человека, взяли другого, сделали так, что теперь "забить" датчик невозможно?
Игорь Комаров: Если вы думаете, что на этом все облегченно вздохнули, то конечно нет. На примере Центра Хруничева мы видели, что более десяти лет происходило ухудшение не просто финансового состояния отдельного предприятия - ухудшение системы управления. Приведу интересный пример: на одном из семинаров мы проводили тестирование. Главным был вопрос: от чего все проблемы в космической отрасли? Примерно 76 процентов руководителей ответили: в системе управления.
В России создается институт генеральных конструкторов. Они ваша опора или головная боль?
Игорь Комаров: Это зависит от организации работы. Любой человек в коллективе может быть и точкой опоры, и головной болью.
А если это одновременно?
Игорь Комаров: Значит, это очень яркий человек. И нужно найти правильную форму его использования. Я считаю, что функции генерального директора и генерального конструктора разные по своей природе, и они объективно отвечают за разные вещи. Один - за разработку продукта, другой - за состояние предприятия в целом, за организацию работы, производственных процессов. Исключения могут быть, но точно не всегда.
Мы поняли: вы - оптимист. Все правильно, без оптимизма в космос не полетишь и Роскосмосом руководить не будешь. Тем не менее у вас есть оппоненты. Они не говорят про ваш опыт работы на "АвтоВАЗе"?
Игорь Комаров: Знаете, мне пока больше напоминали про падение ракет. А вот когда встречаешься с коллегами из ЕКА, они благодарят за то, что у нас чемпион мира по успешному выведению в космос - ракета "Союз". Чем тяжелее ситуация, тем больше усилий нужно прилагать не к тому, чтобы кого-то убеждать, а чтобы был виден конкретный результат. Все, что нужно, мы будем максимально открыто обсуждать. Но если это не будет подкреплено делами, то никакого шанса добиться успеха нет. При этом у нас нет права на ошибки.
В свое время репортажами замечательного космического журналиста Ярослава Голованова зачитывалась вся страна. Он высказал идею послать корреспондента в космос. Он верил: это будет наш коллега. Готовились шестеро, но полетел японец. Может ли когда-нибудь российский журналист полететь в космос? Или это слишком большая роскошь?
Игорь Комаров: Идея хорошая. Надо смотреть возможности финансирования. Кроме того, надо понимать: на ближайшие годы все экипажи расписаны.
В сентябре должна полететь космическая туристка - британская рок-певица Сара Брайтман?
Игорь Комаров: Да, на десять дней. Она активно готовится. Подготовка к космическому полету - очень серьезная работа. По времени она занимает, как минимум, полтора года. Программа настолько серьезная, что нужно забыть про все. Меня все время спрашивают: а вы не хотите полететь в космос? Хочу. Но это слишком долгая история - не могу себе позволить.