Поделиться
Официально должность подполковника в отставке Сергея Мачинского звучит так: глава Департамента поисковой и реконструкторской работы Российского военно-исторического общества. Неофициально - это поисковик с многолетним стажем и огромным опытом, который знает, наверное, все о том, как возвращать имена без вести пропавшим в горниле Великой Отечественной героям. Только в прошлом году российские поисковики вернули из забвения 12 тысяч солдат и командиров Красной Армии.
Сергей Мачинский: А все началось благодаря случаю. Много лет назад я служил под Калугой, где в 1942 году шли ожесточенные бои с фашистами. Это рядом с деревней Зайцева Гора - местом ярким, но, к сожалению, обойденным историками. А ведь именно там был совершен подвиг, ставший первым и единственным подобного рода за все годы войны: наши воины в октябре 1942 года незаметно прорыли подземный туннель и заложили под немецкий укрепрайон около 25 тонн взрывчатки. Взрыв был чудовищной силы! Высота Зайцева Гора, где окопались фашисты, была буквально стерта с лица земли. Немецких солдат контузило в окопах на расстоянии четырех километров от взрыва, а в радиусе двух километров от эпицентра сдетонировали минные поля. Увы, это не очень помогло - немцы в этом районе имели крепкую, глубоко эшелонированную оборону и, чтобы выбить их, свои жизни отдали свыше 80 тысяч советских воинов. Именно под Зайцевой Горой я впервые увидел незахороненные останки советских солдат. Могилы были разворошены "черными копателями" - охотниками за оружием, а человеческие кости просто валялись на земле.
Как к этому относились местные жители?
Сергей Мачинский: Местные на протяжении десятилетий все это наблюдали, видимо, привыкли. Я потом много размышлял над увиденным, пока отчетливо не понял, что для солдата самое страшное - остаться после гибели безымянным. Тогда я собрал команду людей, которые рассуждали примерно так же, и мы уже серьезно занялись поисковой работой. Это было время 90-х, когда мощное поисковое движение, рожденное еще в СССР и поддерживаемое государством, сошло практически на нет. Оставались лишь небольшие группки энтузиастов. Причем их постоянно кошмарили в СМИ, путая с "черными копателями"...
Сегодня ситуация изменилась?
Сергей Мачинский: К счастью, да. Государство вновь стало поддерживать энтузиастов-поисковиков, и сегодня работает огромное количество больших и малых отрядов, организаций, занятых этим делом. Самая крупная, объединяющая поисковиков 70 регионов страны, - Общероссийское общественное движение по увековечению погибших защитников Отечества "Поисковое движение России".
Какова сегодня статистика "без вести пропавших"?
Сергей Мачинский: Всего в эту графу попало около полутора миллионов воинов - в основном в первые два года войны. Примерно в 1943-м, когда Красная армия перешла в наступление, командиры стали понимать, что семья "без вести пропавшего" автоматически лишается пособия государства. Тогда стали писать, что погибший похоронен, хотя после боя его никто не видел. В лучшем случае тело стаскивали в воронку, в худшем - просто оставляли на поле боя... Да что говорить, в 1941-1942 годах бесследно пропадали целые армии! Вот и стали командиры писать, что "воин похоронен", но при этом указывали очень приблизительно место его захоронения. Мы иногда находим солдат в 100 километрах от того места, которое было указано в списке безвозвратных потерь. И сегодня даже если вы видите на мемориальной доске братской могилы имя и фамилию того или иного солдата - не факт, что этот человек захоронен именно здесь.
Моя бабушка всю жизнь хранила похоронку на сына, моего дядю, в которой написано, что он погиб 15 октября 1943 года, а похоронен, дословно: "в районе Мелитополя Запорожской области". И все. Наши семейные поиски могилы не увенчались успехом, "в районе Мелитополя" сотни массовых захоронений...
Сергей Мачинский: Практика показывает, что если командир давал подобную формулировку, то, скорее всего, погибший пропал без вести, и найти его могилу будет практически невозможно.
Бытует расхожая фраза: война не окончена, пока не похоронен последний солдат...
Сергей Мачинский: Да, нам очень хочется найти всех забытых воинов, вернуть всем без вести пропавшим имена. Но, к сожалению, мы никогда не сможем довести это дело до конца - война беспощадная штука, там человек не просто погибал от пули, а часто уничтожался без следа взрывом снаряда или мины. Но результаты поисковой работы, в которой заняты тысячи волонтеров, сегодня очевидны. Так, если в 90-е годы в местах крупных сражений на поверхности земли буквально высились горы человеческих костей, то сейчас можно уверенно сказать: в России таких мест практически не осталось, где по солдатским костям ходят люди или ездят машины. Тут важно понимать еще вот что: павшим все равно, где лежат их останки. Но не все равно нам, живущим, а главное не должно быть все равно нашим детям, молодым потомкам тех героев. Они обязаны помнить и знать могилы своих героических предков, знать, что те были настолько великими, что их до сих пор боятся в Европе...
Что вы имеете в виду?
Сергей Мачинский: Как, если не страхом, объяснить ту войну, которую сегодня европейские политики объявили памяти о наших солдатах? Как объяснить, что в Прибалтике, на той же Украине, в других европейских городах сравниваются с землей воинские мемориалы, оскверняются памятники воинам-освободителям? Если вообще говорить о фальсификациях истории, то наши павшие своими костями не дают исказить истину. Если, скажем, в Польше, где не только мы, а и польские поисковики находят массовые захоронения русских, советских воинов, освобождавших страну от фашистов, то опровергнуть эти факты невозможно. Но в Германии в последние годы действуют весьма тонко, стремясь очеловечить нацистского солдата. Выделяются огромные деньги на содержание немецких братских могил на территории России. В результате их мемориалы зачастую выглядят привлекательнее и ухоженней наших. Невольно закрадывается мысль: а может, это настоящие герои? В самой Германии на поток поставлено производство видеороликов с немецкими ветеранами в главной роли. С экрана бывшие эсэсовцы пытаются доказать, что немецкий солдат - не фашист, а простой солдат, которого заставили воевать. Договариваются до того, что утверждают, будто он защищал свою Родину (на русской-то земле!), при этом мерз и голодал, а русский "медведь" со штыком его, бедного, тиранил... И этот обман не так безобиден. В действительности нацистский солдат не был простым - он был оккупантом и гадом. Общеизвестно, зачем он пришел на русскую землю - убивать, жечь, отбирать, порабощать. И поисковики доказали своими находками, что зверства творили не только войска СС. В минувшем году на окраине деревни Песчаное Зубцовского района Тверской области мы нашли неизвестное прежде захоронение с останками 52 сельчан, в основном подростков. Судя по телам, все они подверглись зверским издевательствам, и сотворили эту бойню вроде бы "простые" солдаты из 161-й пехотной дивизии вермахта. Заключение антропологов, работавших с останками, ввергает в ужас: жителям деревни живым пилили черепа, загоняли в голову и ноги гвозди, кололи штыками, вешали... Такие факты мы находим повсеместно.
Как волонтеры выбирают места для поиска?
Сергей Мачинский: Сегодня уровень поисковой работы достиг определенной степени профессионализма. Поисковик, который просто берет лопату, выдвигается в тот или иной район былых сражений и начинает там что-то рыть, ушел в прошлое. На сегодняшний день все известные места поисков уже зачищены, и на первый план выходит работа в архивных фондах. Этим поисковики занимаются всю зиму, подключая своих детей. В результате на свет всплывают неизвестные, но яркие эпизоды войны, как, например, история с Зайцевой Горой, о которой я рассказал. Лишь после тщательной проработки документов берется отпуск, и волонтеры отправляются в поле.
Государство оплачивает эту работу?
Сергей Мачинский: Нет, конечно. В Германии подобные поисковые организации находятся на окладе у государства. У нас волонтеры трудятся исключительно в свое свободное время и на свои средства. Хорошо это или плохо? Не знаю, но думаю, тем, кого наняли за деньги, все равно, где копать и как. У нас все построено по-другому. Нам важно не просто достать останки и перенести их в братскую могилу, но и понять, как тот или иной человек погиб, при каких обстоятельствах, а главное, кто он? В этом смысле на поисковике лежит огромная ответственность, которую, к сожалению, некоторые недопонимают. Поисковик, если можно так выразиться, - последний свидетель гибели солдата. И чем больше он потратит на него сил и времени, тем больше шансов установить судьбу погибшего. Скажем, еще 10-15 лет назад многие записки из солдатских медальонов просто не могли прочитать - влага и годы делали свое дело. Однако дотошные поисковики хранили и медальоны, и подробные сведения о месте, где они были найдены. Сегодня эта дотошность вознаграждается - с помощью новейших технологий нечитаемые прежде записи заговорили.
Что потом?
Сергей Мачинский: Некоторые из родственников забирают и хоронят солдата у себя на Родине. Но мы всегда стараемся объяснить им, что, если солдат будет похоронен в братской могиле, часто в центре того или иного населенного пункта, а его имя будет выбито на каменной стеле, то память о нем сохранится на века.
Как поступаете, если находите немецкого солдата?
Сергей Мачинский: Подписано соответственное межправительственное соглашение с Германией, согласно которому у нас работает представительство Народного союза по уходу за воинскими захоронениями. Если мы находим немца, то сообщаем им координаты, и они обычно забирают останки.
Среднестатистический поисковик - он кто? Сколько ему лет, какова профессия и т.д.?
Сергей Мачинский: Не возьмусь дать среднестатистический портрет поисковика. Уникальность поискового движения как раз в том, что этим делом занято чрезвычайно разношерстное общество. В поле никто никогда не интересуется тем, кто ты по профессии, каков твой социальный статус, чем ты занимаешься по жизни? Главное - насколько ты предан делу, насколько опытен. В моем подразделении, например, есть очень богатые люди, а есть простые работяги, есть офицеры, студенты, школьники...
Удается ли находить общий язык с поисковиками из других государств?
Сергей Мачинский: Тут нет границ. Собственно, все наши мероприятия международные. Непременные наши гости и участники поисковых работ - ребята из Беларуси, из Казахстана, приезжают и из Прибалтики, и с Украины... С последними, правда, стало немножко сложней. Нет, мы, как и раньше, взаимодействуем, обмениваемся информацией, они по-прежнему приезжают к нам, но просят не засвечивать их в печати. Недавно вот украинцы передали нам останки москвича, найденного под Киевом. Процесс передачи в прямом смысле можно назвать контрабандной операцией, поскольку тамошние власти запретили передачу. Но мы получили останки солдата и похоронили их на Троекуровском кладбище. Вот и выходит, что война продолжается, а украинские поисковики, как и их деды, сражаются с фашистами, но уже современными, которым не нужна память о нашей Победе.
Некоторые поисковики утверждают, что найденные ими советские воины были, мягко говоря, не очень хорошо экипированы? Вплоть до того, что те якобы ходили в атаку с деревяшками, к которым были привязаны железные штыри, или с одним ружьем на троих?
Сергей Мачинский: Не буду с этим спорить, может, кому-то и попадалось нечто подобное. Но по своему опыту могу утверждать, что ни разу не находил солдат без винтовки или автомата, без подсумка с патронами. Много приходилось работать по штрафбатам, да, часто встречалось у них немецкое снаряжение, но оружие и боеприпасы даже у штрафников всегда были нашими, в крайнем случае, английским или американским. Известно, что наиболее скудно было вооружено ополчение в районе Можайска и под Ржевом, но вот чтобы "одна винтовка на троих" и лобовые атаки с голыми руками - такого я не встречал.
Мне приходилось слышать от поисковиков о неких мистических явлениях, возникающих во время работ? Вам это знакомо?
Сергей Мачинский: Знакомо. Вообще в местах массовой гибели людей присутствует некая потусторонняя энергетика. Например, здесь вы никогда не встретите не то что птичьих гнездовий, а вообще птиц, даже пролетающих. Недаром поэт написал: "Здесь птицы не поют..." Да, понятно, что во время сражения все живое старается убраться подальше, но вот минуло уже 70 лет, а птиц в этих местах нет как нет, приезжаешь в такой лес - ни одного живого существа, тишина аж звенит. Никто не может этого объяснить. Или, например, во время церемонии захоронения солдат практически всегда начинает накрапывать дождь - небо будто плачет вместе со всеми... Замечено также, что первый снег не держится на месте массового захоронения, сразу тает... Впрочем, поисковики - люди впечатлительные, увлеченные и готовы видеть мистические проявления повсюду.
"Черные копатели" ушли в прошлое или еще существуют?
Сергей Мачинский: Существуют, но, к счастью, такого разгула, как в 90-е - с перестрелками, подрывами машин, - уже нет. Но надо понимать: это индустрия, способ зарабатывания денег. Очень серьезных. И "копатели" будут существовать, пока в мире есть состоятельные люди, ведущие охоту за военными раритетами. Акценты, правда, сегодня сместились. Ржавое оружие уже никому не нужно, идет охота за наградами, обмундированием, портсигарами, посудой и т.д. В основном немецкими. С "копателями" у нас разные цели, но мы стараемся находить и с ними общий язык, часто они делятся очень для нас ценной информацией. Я знаю, что многие "черные копатели" прекрасно знают историю и стараются не брать вещи советских солдат, помня, что многие из тех, кто сделал на этом деле состояние, кончали жизнь весьма плачевно. Гораздо больший вред наносят сегодня охотники за металлами, как правило, наркоманы. Эти бездумно, ради какой-нибудь железяки переворачивают всю могилу верх дном. Им на все наплевать. И с ними мы стараемся бороться. Подытоживая сказанное, попытаюсь ответить на вопрос: почему фашизм называют чумой? Да потому, что эту болезнь нельзя вылечить, можно только уничтожить ее носителя. Искореняя ее, советский солдат дошел до Берлина и помог Европе избавиться от смертельного недуга. Теперь нам пытаются навязать некие пресловутые европейские ценности. Пройдитесь по любому воинскому кладбищу, всмотритесь в фотографии погибших солдат - поголовно молодые крепкие красавцы... Фашистами был выбит цвет, генофонд русской нации. И это мы обязаны помнить всегда, защитить и передать память нашим детям.
Кстати
В мае 2015 года на Невском пятачке пройдут военно-исторический лагерь "Плацдарм-2015" и марш Памяти с привлечением молодежи и подростков из поисковых отрядов и военно-патриотических клубов из России и Беларуси. А в местах боев 2-й ударной армии в Мясном бору под Новгородом состоится Международный поисково-мемориальный форум "Победа - навсегда".