Международный конкурс пианистов имени Шопена подводит итоги
Несмотря на сложнейшие обстоятельства нынешнего времени, Шопеновский конкурс собрал в Варшаве пианистов из семнадцати стран: 87 музыкантов были отобраны из 500, подававших заявки на участие. Согласно регламенту, сначала отбор был проведен по аудиозаписям, затем больше 160 пианистов приехали в июле Варшаву для участия в Preliminary, наконец, в октябре состоялся сложнейший марафон в четыре тура конкурсантов, отобранных специальным жюри. От России прошли пять пианистов: Ева Геворгян, Андрей Зенин, Арсений Мун, Николай Хозяинов и Анастасия Яcько. До финала дошла только 17-летняя Ева Геворгян, ученица Центральной музыкальной школы (класс Наталии Трулль), лауреат десятков юношеских международных конкурсов. Лауреатом нынешнего Шопеновского Ева, увы, не стала. Победил 24-летний пианист из Канады Брюс Лю (китайское имя Люй Саоюй).
Между тем из 12 финалистов восемь стали лауреатами и обладателями премий: такое расширение списка и удвоение премий на этом конкурсе случается нечасто. Так же, как и ситуация, когда ни одного места не достается пианистам из России. За почти столетнюю историю конкурса подобное происходило всего дважды - в 1965 году (тогда, к слову, победила Марта Аргерих) и в 2005-м (победил польский пианист Рафал Блехач, а все лауреатские и дипломантские места достались представителям азиатских стран). Но сама история конкурса начиналась в 1927 году с победы Льва Оборина и участия в нем Дмитрия Шостаковича. Удачный для российских пианистов был 2010 год, когда на первом месте оказалась Юлианна Авдеева, на втором - Лукас Генюшас, на третьем - Даниил Трифонов.
В этом году ситуация сложилась иначе и достаточно неожиданно. Николай Хозяинов, во второй раз участвовавший в конкурсе, представил неординарные, драматургически глубокие интерпретации Шопена, в том числе - Сонаты си-бемоль минор, Ноктюрна до-минор, Мазурок, показав и красочность звукового слоя, и тонкость фразировки, и шопеновский драматизм, не форсируя нигде ни динамику, ни темпы, ни рубато. Слушать его было чрезвычайно интересно. Но в финал Хозяинов не попал.
А юная Ева Геворгян, несмотря на возраст, уже активно концертирующая пианистка, именно в финале оказалась менее яркой, чем в предыдущих турах. В ее исполнительской манере - лапидарность, ясный, хрустальный звук в пассажах, технический блеск, твердые ритмы, но ее Шопен не лирический, не драматический, не поэтический - она пока на пути к интерпретации. В Концерте ми минор первая часть у нее была построена на широкой декламации, крупным звуком, с внятной драматургией, вторая часть звучала как ноктюрновый "пейзаж", несколько преувеличенный (звук, словно через лупу), а в финале создалось впечатление усталости, и хотя легкие клубящиеся пассажи, быстрый звук тарантеллы были технически эффектны, но более крупные рельефы фактуры, темпы, динамика потускнели. Звук перестал лететь в зал. Между тем с оркестром Варшавской филармонии под управлением Андрея Борейко у пианистки был хороший контакт, что на конкурсах случается не часто.
Известно, что Шопена играть трудно. По сути, это вершина и тест на базовые качества пианизма: владение туше, певучей кантиленой, ритмической структурой, это и вкус, и техническая оснащенность пианиста. Но главное - его понимание рубато, отличающие стиль исполнения музыки Шопена от всех других. И почувствовать это рубато, баланс импровизационности внутри шопеновской формы, будь то мазурка, этюд или концерт - показатель мастерства.
Кстати
На следующий день после церемонии награждения Еве Геворгян был вручен спецприз 10 000 евро "как самой молодой участнице конкурса". Приз финансировала меценат, покровитель современного искусства Гражина Кульчик. А после концерта лауреатов всех финалистов принял в Президентском дворце глава Польши Анджей Дуда. Именно в этом дворце юный Фридерик Шопен дал в 1818 году свой первый публичный концерт.
Комментарий по итогам Шопеновского конкурса специально для "Российской газеты" дал член жюри конкурса, известный пианист, профессор Королевского колледжа музыки в Лондоне Дмитрий Алексеев. Публикуем его в полной версии.
Заключительное заседание жюри длилось больше четырех часов. И то, что некоторые премии распределились по две, говорит о том, что выбор был непростой. Как вы охарактеризуете результаты конкурса? Насколько они совпадают с вашим субъективным впечатлением?
Дмитрий Алексеев: Уровень конкурса был очень высокий, много пианистов показали свой серьезный профессиональный уровень, талантливость, артистизм. Но так нередко случается, что на финале исполнение концерта с оркестром оказывается не самым сильным. И как раз финал этого конкурса был слабее остальных туров. В силу разных причин. Поэтому я не совсем удовлетворен тем, что услышал.
Сложилось впечатление, что некоторые финалисты, в том числе победитель Брюс Лю, играли концерты в универсальном ключе, виртуозном, драматургически эффектном, но не "шопеновском" в стилистическом смысле?
Дмитрий Алексеев: Действительно, традиция романтического музицирования, в частности, шопеновского музицирования на наших глазах исчезает. И это проблема не только Шопеновского конкурса. Стихия импровизационности, легкости, гибкости в сочетании с каким-то аристократизмом, со стройностью формы - этого вообще очень трудно добиться. Да и в прошлом мы не так много знаем исполнений, действительно принадлежащих к вершинам шопеновской интерпретации. Концерт в исполнении Брюса Лю был далеко не самый удачный. И я сам с очень многим не согласен. Я сказал его педагогу Данг Тхай Шону, своему давнему коллеге и другу, что у меня есть очень много критических предложений. Брюс Лю - блестящий пианист. У него исключительная техника, точность, характер, исполнительная воля. И он сильнее всего в музыке такого типа: артистичной, театральной, виртуозной, яркой. Но там, где музыка становится более психологически глубокой, он уязвим. Хотя и раньше на шопеновских конкурсах побеждали прекрасные пианисты, замечательные, превосходные, которые, на мой взгляд, были не так сильны именно в шопеновском репертуаре. Скажем, Маурицио Поллини, знаменитый, необыкновенно профессиональный, виртуозный пианист, и как раз исполнение Шопена не принадлежит к его лучшим достижениям. Или такие великие пианисты, как Рихтер, Гилельс, которые много играли Шопена, и также это не было их высшим достижением, что совершенно не умаляет их значения в истории фортепианного искусства.
В чем специфика подготовки к этому конкурсу, учитывая, что у вас сейчас играла на конкурсе замечательная ученица Мишель Кандотти, которая, правда, в финал не прошла?
Дмитрий Алексеев: Если говорить о моей итальянской ученице, то она неудачно играла на третьем туре. К сожалению, она была больна. Что тут делать, всякое случается. Я уверен, это не последняя точка в ее исполнительском пути и у нее будет еще много успехов. Что касается подготовки к конкурсу, то в первую очередь, для конкурса очень важно иметь крепкие нервы. И сейчас на конкурсе был случай, когда один из участников отменил свое выступление за две минуты до выхода на сцену. К сожалению, все конкурсы - это отчасти и спортивное состязание: побеждают не только более талантливые, но и те, у кого крепче нервная организация. В смысле специфики подготовки к Шопеновскому конкурсу, то надо учитывать, что музыку Шопена играют почти все пианисты. Редко-редко, кто далек от этого. Поэтому надо выбрать наиболее показательные для этого пианиста вещи, чтобы он мог проявить себя с лучшей стороны.
Сложность в том, что на конкурсе надо играть "всего Шопена": этюды, прелюдии, мазурки, сонаты, скерцо, концерты и т.д. И во всех жанрах показывать интересную интерпретацию - даже в регламенте прописано: жюри оценивает интерпретацию. При этом с 2010 года конкурсанты должны четко придерживаться Национального нотного издания Экира, то есть следовать уртексту.
Дмитрий Алексеев: Не думаю, что это издание как-то влияет на интерпретацию. Там есть многочисленные варианты шопеновского текста, которые мы раньше не знали. Это само по себе интересно, но это, скорее, детали. У Шопена, так называемый уртекст не может, как мне кажется, существовать по определению. Потому что Шопен - композитор вариантный. И он сам записывал текст для печати, потом он переписывал его для своих друзей. И поэтому у него есть разные тексты. И сам он играл, наверняка, один день - так, в другой день - иначе. В этом существо его музыки - в импровизационности и вариантности.
Еще не так давно все рассуждали, что сыграть мазурку Шопена пианистам, не связанным корнями со старой европейской культурой, очень сложно. А теперь представители азиатской школы их не просто исполняют, но побеждают с этим репертуаром на конкурсах.
Дмитрий Алексеев: Мазурки - это вообще, может быть, самый трудный жанр у Шопена. Их практически невозможно объяснить. Этому нельзя научить. Эта музыка или получается или не получается. Причем, это даже не зависит от национальности. И некоторые польские пианисты так играют мазурки, что мне их исполнение совершенно не нравится. В мазурках важна интуиция. Кстати, другая проблема, о которой вы сказали, состоит в том , что в программе конкурса надо играть и миниатюры, и крупные сочинения. И, действительно, здесь стоят совершенно разные задачи. И не всегда понимание этих задач можно было почувствовать у конкурсантов. Часто слышалось, что сонаты играют как ноктюрны.
Возможно, культивируемая сейчас в новом поколении виртуозность, форсированные темпы и динамика, тоже накладывают свой отпечаток на трактовки Шопена?
Дмитрий Алексеев: Вы говорите про азиатских пианистов. Сложный вопрос. Действительно, традиции исполнения в Китае, в Корее, в Японии не только Шопена, а вообще европейской музыки, в общем-то, очень молодые. Все началось буквально на нашей памяти. Но я не могу не удивляться успехам этих пианистов, которые осваивают европейскую традицию классической музыки удивительно быстро. Они все впитывают, занимаются, совершенствуются. И результаты весьма впечатляющие: они действительно играют лучше многих европейцев. Хотим мы этого или нет. Я в прошлом году был на Конкурсе Бетховена, там в финале было три азиатских пианиста: японец, кореец и китаец. Ни одного немца на Конкурсе Бетховена!
Если вернуться к итоговым решениям жюри. Премий вы дали больше, чем существуют по регламенту.
Дмитрий Алексеев: Получилось так, что несколько человек были настолько близки друг к другу по баллам, что мы решили, это будет естественно - разделить премии. Мы особо не дискутировали. Это результаты голосования.
Если говорить конкретно о лауреатах, то одной из заметных на конкурсе была японка Аими Кобаяши, но в зале ее финальный концерт было очень трудно слушать: невнятный по драматургии, однообразный по звуку.
Дмитрий Алексеев: Может, я излишне резко скажу, но на мой взгляд, ее концерт был не просто неудачный, он был на грани катастрофы. В первых трех турах у нее многое было сделано хорошо, ярко, интересно. Но концерт в финале - это был провал, вся ее яркость неизвестно куда делась. И это чудо, что она получила четвертую премию. Для меня, по крайней мере. Хотя, безусловно, Кобаяши очень талантливый человек, сильная пианистка.
Очень сложное впечатление осталось от игры получившего вторую премию Александра Гаджиева, от его декларативных интерпретаций.
Дмитрий Алексеев: У меня тоже впечатление сложное. Я не вполне разобрался в этом явлении, хотя прослушал его четыре тура. Это, наверное, хорошо: значит, что явление не однолинейное, а многообразное. По моим впечатлениям, Гаджиев представляет тип артиста свободного и романтического. Что мне, в принципе, близко. С другой стороны, я ловил себя на мысли, что не всегда вполне доверяю ему в том, что он делает. Иногда он убеждал меня в своих идеях, хотя они совершенно не совпадали с моими. Но иногда его игра оставляла меня незаинтересованным, я чувствовал некоторый холодок, что ли. Хотя он вроде и романтик, но вместе с тем, я ощущал недостаток яркой эмоциональности. Но, повторюсь, это явление сложное, и я буду рад, если он раскроется ярче и лучше.
Досадно было, что у Николая Хозяинова уже во второй раз на этом конкурсе не получилось пройти к финалу. Он мыслит интересно, нестандартно.
Дмитрий Алексеев: Трудно сказать, почему так происходит. То, что я слышал здесь на первых турах, мне понравилось гораздо больше, чем раньше. Он очень классный пианист, высокопрофессиональный, с огромной техникой. У него прекрасно звучит рояль. Но он не прошел. Хотя, я думаю, что он мог бы пройти.
Почему, думаете, жюри никак не отметило Еву Геворгян?
Дмитрий Алексеев: Она очень талантливая пианистка, и некоторые пьесы в ее исполнении мне запомнились. Я бы сказал, что ее главный недостаток на сегодняшний день - это молодость. Надеюсь, что через несколько лет она будет играть совсем по-другому. Пока я слышу частенько, что это играет школьница. Все, что касается виртуозности, у нее есть - блестящая техника, напор, и это хорошо, это необходимо. Но все, что касается простых мелодий, какого-то дыхания, пока серьезно отстает. Думаю, что это вопрос времени, вопрос ее взросления, более зрелого отношения к музыке. Это естественный, нормальный процесс.
Что в целом вы думаете о нынешних конкурсантах?
Дмитрий Алексеев: Конкурс был сильным, но, поскольку было четыре тура, все играли не вполне ровно, кто-то лучше, кто-то хуже, кто-то сначала хорошо, а потом не очень, и наоборот. В общем, у меня осталось впечатление смешанное, сложное. Но все-таки мы услышали много интересного. Очень хорошие ребята, талантливые, яркие. И, дай бог, им всего самого лучшего.