Дмитрий Бертман: Сергей Собянин умеет держать удар

На месте с блеском отстроенного театра "Геликон-опера" когда-то был Дом медика со оперной студией, который возглавлял его отец - Александр Семенович.

Предложить этот диалог читателям "РГ"? Но надо быть честнее перед правдой жизни: в то время как новостями культуры становится судебная хроника, в то время как оптимизация медицины перекручивает судьбы многих медиков и пугает отдельных пациентов... эти двое говорят, как хорошо им жить в Москве.

Выручил мудрый Владимир Познер: сегодня сказать доброе слово о власти и остаться рукопожатным - надо иметь силу и мужество. Да, они так думают, они так работают, они хотят менять нашу жизнь к лучшему. А главное, реально меняют ее.

Читаем. Возмущаемся? Восхищаемся? Просто работаем вместе.

Ядвига Юферова

Место притяжения - Москва

Дмитрий Бертман: Москва провела театральную реформу. Но, Леонид Михайлович, не получится ли так, что три года, на которые рассчитали новую грантовую систему, закончатся и гранты заберут и оставят одну субсидию, что, мол, вот мы вам платим всю коммуналку, а вы сами дальше зарабатывайте. Мы же так точно не выживем, особенно музыкальные театры, мы не сможем заработать деньги на содержание оркестра, хора, труппы, цехов...

Леонид Печатников: Дмитрий, а у вас есть разве опасения? Опасения за театральную реформу, соавторами которой мы вполне можем себя называть? Наверно, кто-то не знает, что основная идея этой реформы была в том, чтобы сделать театры максимально независимыми от чиновников, чтобы деньги, которые получали театры, были привязаны к объективным показателям их работы. Мы полтора года вместе с директорами, худруками театров разрабатывали формулы расчетов финансирования театров для того, чтобы каждый директор, каждый художественный руководитель знал, сколько денег он получит на свой театр из городского бюджета. По-моему, правительство Москвы во главе с Сергеем Семеновичем Собяниным доказывает, что театры являются приоритетными для города. Несмотря на то что в Москве существует ряд неуспешных и неэффективных театров, за это время не было ликвидировано ни одного. Мы считаем своей задачей думать не о ликвидации, а о том, как решить вопрос с директорами и художественными руководителями, чтобы эти театры стали успешными. Никто из театров не может сказать, что у них сокращено финансирование. Я сам - театрал и хожу по московским театрам как зритель, а не как чиновник, сам разговариваю со всеми художественными руководителями и изучаю проблемы с позиций вашего цеха.

Дмитрий Бертман: Да, у этой реформы были разные лозунги в разные времена, но в Москве она прошла так, чтобы сохранить все театры, чтобы никто не отправился под уничтожение. Я помню заседания Совета художественных руководителей московских театров, где была четко обозначена позиция: сделать все, чтобы только лишь улучшать систему, ничего не убирать, не резать, не устраивать ледового побоища. Ваше участие и помощь Департамента культуры города и его руководителя Александра Владимировича Кибовского в этом процессе были крайне важны и ценны. Работа была проведена масштабная. А вдобавок к реформе мэр Москвы и вы сделали, по-моему, грандиозный подарок всем народным и заслуженным артистам.

Леонид Печатников: Это заслуга главным образом Сергея Семеновича. Скажу откровенно, моя идея была в том, чтобы прибавка к пенсии в 30 тысяч рублей касалась только народных артистов, которые в силу возраста физически не могут выйти на сцену, но Сергей Семенович добавил и заслуженных. Сегодня мы можем сказать, что эти люди могут позволить себе быть свободными от какой-то работы, если эта работа физически для них уже непосильна.

Дмитрий Бертман: Помню, когда Сергей Семенович стал мэром, многие боялись будущего, возможных перемен. Никто не знал, что будет и как. И знаете, одна наша артистка, которая уже не работала в театре, пришла и сказала: "Это так здорово, что Сергей Семенович приходит мэром. Мой папа был в Тюмени главным дирижером, и Сергей Семенович постоянно приходил на концерты". Я удивился этому, нигде не видел в биографии, чтобы он увлекался музыкой. И еще я очень боялся за театр. Тогда как раз шла реконструкция этого здания, которая вызывала много критики, люди выходили на улицу, и новому мэру ничего не стоило закрыть стройку, тем самым заработав популярность. И был момент, когда реконструкция была приостановлена, я очень переживал. Но в итоге Сергей Семенович сам приехал к нам, посмотрел и принял решение строить. Такая личная вовлеченность и умение принимать решения, не поддаваясь давлению со стороны, замечательные качества для градоначальника.

Леонид Печатников: Он отнюдь не мягкий и очень требовательный человек. От своих сотрудников, от членов правительства он требует максимально.

Дмитрий Бертман: И умеет держать удар. Не секрет, что люди критикуют плитку, пробки, все подряд, а мэр идет и делает. Делает действительно потрясающие вещи. Сейчас выйдите к нам на Большую Никитскую. Никаких растяжек, красивые фонари стоят, подсвеченная улица, кафешки - красота. И это не остается незамеченным. Недавно с директором театра в Дюссельдорфе переписывались: "Будешь ли ты в Москве на следующей неделе? - Да, буду. А что случилось? - Я тогда беру билет. Просто погулять по Москве. На два дня". Когда такое было?! Мне кажется, самое большое завоевание, что Москва стала городом притягательным. Каждый мечтает прилететь в Москву, чтобы увидеть перемены, ощутить новый пульс города.

Леонид Печатников: Мне кажется, что вам, служителям Мельпомены, жаловаться не на что. Сейчас мы берем в реконструкцию и театр Маяковского, и театр Пушкина. Новый сезон в своих исторических зданиях начнут "Современник" и Школа современной пьесы Райхельгауза. Работа идет, и все делается спокойно, без истерики. Дмитрий, мне всегда приятно находиться в вашем театре, в новом здании. Приятно осознавать, что этот театр - не просто продукт строительных и театральных технологий, но место, в создание которого было вложено много сердца и души самыми разными людьми. Место с богатой историей. Может быть не все знают, но в этом здании в свое время был обожаемый мной в молодые годы Дом медицинского работника, директором которого был ваш отец Александр Семенович Бертман. Я, будучи студентом Первого мединститута, ходил сюда со своими друзьями и однокурсниками на замечательные концерты, которые нельзя было услышать в других залах. Здесь пели известные в то время барды, которых никуда не пускали. Вы помните те времена? Что-нибудь осталось в театре от Дома медицинского работника?

Дмитрий Бертман: Конечно! Я практически вырос в этом здании. Ходил сюда еще ребенком. Помню, как здесь выступал академик Сахаров, был первый штаб Бориса Ельцина. История и правда богатая. В Доме медика выступало много талантливейших врачей. Здесь работали любительские коллективы, было литературное творческое объединение медиков, хор ветеранов-медиков, Народная оперная студия. В ней, к слову, я делал свои первые шаги в качестве театрального режиссера. Эта оперная студия до сих пор существует в стенах театра "Геликон-опера".

Когда есть мечта

Леонид Печатников: Вам самому не хотелось стать врачом?

Дмитрий Бертман: А я думаю, что я врач. Те, кто занимается культурой, тоже врачи в каком-то смысле. "Болящий дух врачует песнопенье", - сказал Пушкин в "Каменном госте". Человеческий голос - природный, божественный дар. Голос многое говорит о человеке. Когда ко мне приходит артист на конкурс и начинает петь, я буквально через несколько нот - как после МРТ - могу все про него рассказать! В голосе есть и характер, и интеллект, и эротика даже. Все! Голос, музыка, тембры музыкальных инструментов удивительно могут воздействовать на людей. Леонид Михайлович, раз мы заговорили о медицине: сейчас в прессе и в разговорах проходит информация, что происходит сокращение и закрытие психиатрических больниц, люди боятся, что больные этих клиник выйдут на улицы города. Также мы часто читаем в соцсетях, что именно вы закрываете больницы и сокращаете койко-места. Простите, что я прямо задаю вам этот вопрос, но действительно люди говорят об этом.

Леонид Печатников: Дмитрий, я прежде всего - врач. Я никогда не смогу лично нанести какую-либо опасность здоровью любого человека. И все, что я делаю и делают мои коллеги, мы делаем прежде всего не как чиновники, а как врачи. Что касается психиатрических больниц, это абсолютная неправда. Тяжелые психиатрические больные, которые представляют опасность, будут находиться в стационаре, и в Москве сегодня достаточно больниц этого профиля, чтобы оказать экстренную помощь, вывезти больного из приступа болезни. А вот в период ремиссии, то есть отсутствия проявления болезни, человек должен находиться в своей обычной среде, под амбулаторным наблюдением. Ваш театр, как и некоторые другие московские театры, участвует в проекте "АРТТЕРАПИЯ", и вы сами видите результаты. Общество должно помогать пациентам ментального профиля в социализации. Это подсказывает и зарубежный опыт.

Например, в Канаде в Торонто социальное жилье для реабилитирующихся наркологических больных предоставляется именно в центре города, там, где находятся музеи, театры и проходит вся активная культурная жизнь. Именно для того, чтобы эти люди почувствовали себя нужными и могли интегрироваться в нормальную жизнь под наблюдением врачей. Что касается сокращения больничных мест и закрытия клиник, просто сегодня медицина шагнула сильно вперед. Если раньше при операции на сердце больной должен был находиться в стационаре до двух месяцев, то сейчас через несколько дней после эндоскопической операции без вскрытия грудной клетки он выходит домой. Это актуально и для полостной хирургии, и для травматологии. Сегодня московская медицина делает все возможное, чтобы пациент как можно быстрее "на своих ногах" уходил из больницы домой под наблюдение врача поликлиники. Это правильно во всех отношениях. По этому пути сейчас идет весь цивилизованный мир, и я думаю, нам с ним - по дороге.

Дмитрий Бертман: Да, мы сейчас действительно в проекте "АРТТЕРАПИЯ" занимаемся с детьми с онкологическими, наркологическими заболеваниями, ментальными нарушениями, и, пожалуй, в первый раз я очень отчетливо ощутил реальную отдачу от искусства. Когда мы говорим: "красота спасет мир", - это хорошо звучит, но это слова, а когда ребенок у тебя на глазах увлекается театром, тем, что происходит при подготовке спектакля, и врачи говорят, что с него сняли какие-то препараты, - это реальный результат. К нам приходят ребята, которые прошли или проходят лечение в московском Центре наркологии, мы показываем им театр, рассказываем, как тут все устроено. Совсем недавно закончили съемки небольшого художественного фильма с их участием. Удивительные ребята! Замечательные, талантливейшие! В процессе нашего общения у них буквально меняется жизнь. Кто-то уже решил поступать в театральное училище, кто-то пришел в нашу команду волонтеров и работает в театре. И когда мы разговариваем с ними, то понимаем, что во многом появление зависимостей у них было связано с тем, что они не могли найти в жизни что-то, что будет иметь отклик у окружающих, у близких, в семье, в школе. А в театре они делают то, что не только интересно им, но и что по определению направлено на то, чтобы дарить радость и будить в других людях воображение и лучшие порывы. Театр меняет этих ребят, и мне кажется, что в этом смысле мы - ваши коллеги.

Леонид Печатников: А у вас, когда возникла идея стать театральным режиссером?

Дмитрий Бертман: Сразу. Я с детства учился музыке, игре на фортепиано. Впрочем, лодырь был ужасный. Это же надо каждый день играть этюды Черни. Мне это очень не нравилось. И спасал меня мой абсолютный слух. Я заводил пластинки и снимал с записи на слух полностью все то, что играли великие пианисты. Учительница моя очень радовалась. Но через 4 года такого обучения все вдруг поняли, что я, хоть и играю программу, не знаю ни одной ноты. И началось все сначала. Это было очень мучительно. Но я могу сказать спасибо моей маме, которая очень жестко, даже иногда жестоко заставляла меня заниматься. Я ей очень благодарен за это. Потому что потом наступил момент, когда я с удовольствием играл, а потом влюбился в оперу и уже в 5-6-м классе мечтал ставить спектакли в опере. В 16 лет я окончил школу, но понимал, что меня не возьмут ни в один вуз на режиссерский факультет. Придумал целую схему, как стать режиссером: "Я пойду на высшие режиссерские курсы после того, как поступлю в МГУ на филологический факультет. Если меня туда не возьмут, то пойду в институт культуры на режиссера самодеятельных театров, а потом уже на Высшие режиссерские курсы"… В общем, была продумана масса вариантов и обходных путей, но мне повезло - я с первого раза поступил в ГИТИС на факультет музыкального театра к Георгию Павловичу Ансимову, народному артисту СССР. Я застал потрясающих преподавателей: Бориса Александровича Покровского, Евгения Алексеевича Акулова. Мне очень повезло в жизни, и сейчас я даже руковожу этой кафедрой. Не представляю никакой другой профессии, которой я мог бы заниматься. Так случилось, и я счастлив.

Леонид Печатников: Кстати, меня тоже пытались учить музыке. Опыт был очень неудачный. Раньше врачам денег не несли. Конфеты носили иногда. Одной пациенткой моей мамы была, на мое невезение и несчастье, завуч соседней музыкальной школы, которая в благодарность сказала, что хотела бы взять меня учиться музыке. А поскольку родители с большим трудом к тому времени купили в кредит пианино "Лира" (я запомнил его на всю жизнь - полированная, красивая вещь!), меня повели на прослушивание. Правда, экзаменационная комиссия вынесла вердикт: "У вашего мальчика абсолютный слух и ему надо учиться на виолончели", но мама парировала: "Мы еще кредит за пианино не выплатили. Учите пока на пианино". Был такой учебник "Школа Николаева", я дошел до французского танца Ригадон. Это был апогей моего музыкального образования. Дальше я двинуться не смог. Моя мама долго не могла с этим смириться, пыталась найти других преподавателей и в конечном счете решила, что должна сама меня учить. Но для этого она должна была научиться играть. Никогда не забуду, как матушка, приходя с работы, а она работала на полторы ставки, садилась с преподавателем за пианино.

Свой среди своих

Дмитрий Бертман: Знаю, Леонид Михайлович, что в числе ваших пациентов были выдающиеся музыканты и артисты - Мстислав Ростропович, Галина Вишневская. И до сих пор артисты знают: у кого что заболело - к вам всегда можно обратиться. Как удается находить для этого время, будучи еще и чиновником?

Леонид Печатников: Я ведь уже более семи лет чиновник, и когда люди вспоминают, что я еще и врач, мне невероятно приятно. Это для меня отдых. И когда провожу каждый месяц клинические разборы с московскими врачами, для меня это не часть работы. Такого рода врачебная практика - глоток свежего воздуха. Я не представляю себя вне этой профессии.

Дмитрий Бертман: Меня, кстати, поражает, когда я читаю какие-то комментарии в соцсетях или отдельные публикации в СМИ, как вам достается. Многие не представляют, кто руководит сегодня медициной и всей социальной сферой. Я с вами давно знаком и могу сказать, что руководит потрясающий врач, образованнейший интеллигентный человек, который прекрасно владеет словом, читает наизусть Ахматову, Маяковского и Евтушенко, сам сочиняет стихи, ходит в театры и не понаслышке знает, что такое театр.

Леонид Печатников: Спасибо! Мы говорили уже про реформы, которые мы вынуждены были провести в здравоохранении… Слава богу, сегодня мы понимаем, что все сделали правильно. Таких демографических показателей в Москве никогда не было - сегодня мы приблизились к 78 годам. Это серьезное достижение. Мы достигли очень серьезных успехов и в уменьшении смертности в трудоспособном возрасте, что для нас очень важно. Но реформы были болезненными. И митинги были, и гроб носили с моей фамилией. И все это мне давалось крайне тяжело. Я вынужден был принимать непопулярные решения, часто они касались моих коллег, многих из которых я хорошо знал. Но вот такая судьба.

Леонид Печатников: А как вы думаете: медицина - это наука или искусство?

Дмитрий Бертман: Искусство.

Леонид Печатников: Я тоже абсолютно уверен, что это искусство, использующее самые современные достижения науки. А чтобы стать человеком искусства, все-таки нужны некоторые таланты, данные Всевышним. Поэтому не каждый человек, получивший медицинское образование и надевший белый халат, может называться врачом.

Дмитрий Бертман: Полностью согласен. Если меня спросят о том, какие проблемы сегодня в медицине, то, пусть не обижаются врачи, я скажу - человеческий фактор. Это как раз то отношение к своему делу, которое прививается в семье, в окружении, зависит от образования и чувства такта, уверенности в себе и своем выборе. Примеров из нашей театральной жизни масса. Недавно в Первой Градской моему заму сделали сложнейшую нейрохирургическую операцию. Фантастически сделали. Что называется, не за страх, а на совесть.

Леонид Печатников: Бесплатно? Ничего не попросили?

Дмитрий Бертман: Бесплатно. Ничего.

Леонид Печатников: Ну не совсем бескорыстно. В прошлом году вы организовали потрясающий концерт ко Дню медика как раз в Первой Градской.

Дмитрий Бертман: Для нас такие концерты - удовольствие! Кстати, о медицине как искусстве. Проходил обследование в 23-й больнице и был поражен! Каждая палата в разный цвет покрашена. В коридорах висят картины Руслана Хандамова.

Леонид Печатников: В копиях, наверное?

Дмитрий Бертман: Нет, в подлинниках, насколько я знаю.

Леонид Печатников: Там очень смелая главврач.

Дмитрий Бертман: Елена Юрьевна, которой наверняка дарили в течение всей жизни картины. Она все принесла в больницу. Потрясающее впечатление от этого, нет ощущения больницы.

Леонид Печатников: Меня иногда называют реформатором московского здравоохранения - кто со злостью, кто с пониманием. Хотя я не делал никакой реформы - реформа была сделана задолго до меня, когда здравоохранение из бюджетного стало страховым и нам пришлось приспосабливаться к новым условиям. А вот вы можете считать себя реформатором в своей профессии?

Дмитрий Бертман: Судьба мне подарила возможность работать в разных театрах мира, и когда я приезжаю в какой-то театр, я все время смотрю, что мне нравится, и переношу это в наш театр. В конце 90-х годов я делал спектакль в Ирландии и увидел, что в зале программки продают не бабушки, а молодые мужчины в смокингах. Зрители могут, например, заказать бокал шампанского и его принесут на подносе. Мне сказали, что это система стюрдов. И мы сделали такую систему у себя. Среди наших стюардов есть и будущие медики, и музыканты, и историки. Они проходят тренинги по оказанию первой медицинской помощи, по пожарной безопасности.

Леонид Печатников: А скажите, мы все еще остаемся в рамках системы Станиславского?

Дмитрий Бертман: Всегда! Система Станиславского - это философия, главная формула. Я думаю, что этой формулой должны пользоваться все люди, чтобы был мир, счастье, радость. Это магическая формула: если бы это было со мной, как бы я себя вел.