"Востокгосплан" анализировал изменения природной среды в Арктике, чего нам ждать от таяния вечной мерзлоты - новых экокатастроф или круглогодичного движения по Севморпути?
Михаил Кузнецов: Мы провели два больших исследования. Одно из них посвящено тому, что происходит с мерзлотой и какой должна быть государственная система мониторинга за сферой мерзлотных грунтов. Мы проанализировали, что будет в каждом из арктических регионов до 2050 года с точки зрения температурного режима, а также влияние температуры на состояние грунтов, растительности, сток рек. Кроме того, наши аналитики провели оценку рисков таких изменений для хозяйственной деятельности и здоровья человека, для животного и растительного мира.
Мы видим, что с повышением среднегодовой температуры в ряде регионов деградируют фундаменты, есть риски ущерба для железных дорог, газопроводов. В целом, если ничего не предпринимать, ущерб для инфраструктуры в АЗРФ к середине столетия может составить до 5 трлн руб. Только для жилых зданий такой ущерб до 2050 года может составить 770 млрд руб.
Но, к счастью, у нас есть время подготовиться и предотвратить негативный сценарий. Сейчас разрабатываем конкретные мероприятия по адаптации к изменениям климата.
Самая главная наша инициатива - создать единую межведомственную систему мониторинга изменений климата, включая вечную мерзлоту, чтобы ведомства делились информацией, она стекалась в единый центр, а ученые и управленцы имели бы возможность сделать выводы и подготовиться к изменениям.
О чем второе исследование?
Михаил Кузнецов: Это анализ того, что происходит с лесами и растительностью, с животным миром. Лес наступает на север - тундра отступает, она зарастает кустарниками и деревьями. При этом в арктической зоне Сибири растут площади выжженных лесных участков (гарей). Во второй декаде XXI века число пожаров возросло в 2,5 раза по сравнению с первой декадой. Граница распространения пожаров продвигается на север, она уже достигла побережья Ледовитого океана на отдельных участках арктической зоны.
Пастбища деградируют из-за выпаса северных оленей, техногенные нарушения значительны, но пока носят локальный характер. Неравномерное использование пастбищ, большие стада и отсутствие системы ротации пастбищ меняют растительность, запасы кормов падают. В Ямало-Ненецком автономном округе уже непростая ситуация.
Таяния льдов несут в себе какие-то возможности?
Михаил Кузнецов: Отступление вечной мерзлоты приведет к активному развитию Севморпути, что, даже по данным The New York Times, на 40% сократит срок доставки грузов из Юго-Восточной Азии в Европу.
Кроме того, процесс таяния мерзлоты облегчит доступ к минерально-сырьевой базе Арктики, а также позволит обрести новые источники энергии. В вечной мерзлоте находятся огромные месторождения газовых гидратов, которые рассматриваются как сырье будущего. Их объем сопоставим с доказанными запасами традиционного природного газа. Не исключено, что при таянии мерзлотных грунтов этот ресурс станет более доступным.
Еще одним "бонусом" оттаивания вечной мерзлоты станет пробуждение к жизни сложных процессов, связанных с микробиологией: вероятно, будут открыты новые микроорганизмы и бактерии, которые окажут серьезное воздействие на здоровье людей и животных и могут привести к появлению новых заболеваний.
Весной вы анонсировали создание цифрового двойника северного завоза. Когда он будет создан и что даст бюджету?
Михаил Кузнецов: Мы собрали подробную информацию по всем 25 регионам с северным завозом. Уже подготовили первую модель цифрового двойника северного завоза по Якутии: смоделировано более 2000 маршрутов, разрабатываем оптимизационную модель, которая будет включать 1500 единиц транспорта, 65 портов и перевалок, более 600 населенных пунктов, более 200 аэропортов и аэродромов, более 35 поставщиков. Рассчитываем, что модель двойника северного завоза по всем регионам будет готова к началу 2022 года.
Очевидно, что от бесперебойного обеспечения жизненно необходимыми товарами, продуктами и энергоресурсами зависит качество жизни жителей районов Крайнего Севера. В поселениях, недоступных круглогодично, проживает более 3 млн человек. Ежегодно им завозится около 3,1 млн т жизненно важных грузов, 75% которых - топливно-энергетические ресурсы. Всего на завоз в год тратится 72 млрд руб., из них 14,2 млрд - прямые госсубсидии.
Лидер по объему завоза - Якутия с большим отрывом от остальных, за ней следуют Чукотка, Красноярский край. По показателю уровня затрат на завоз чемпионом является Красноярский край, а уже за ним идет Якутия.
Теперь мы знаем, какие продукты и в каком объеме завозятся в каждый конкретный район, поселение. Эта информация нужна и при планировании северного завоза, и для его оптимизации. Однако, к сожалению, нет пока целостной информационно-аналитической системы северного завоза. Встречаются случаи, когда в регионах отсутствует понимание, сколько завозит бизнес, а сколько приходится на централизованные поставки.
Оптимизация северного завоза - это его сокращение?
Михаил Кузнецов: Нет, главная задача - это повышение качества жизни людей в отдаленных поселениях, создание условий для развития местного бизнеса и повышения благосостояния людей. Для этого мы рассматриваем возможности как сокращения затрат на логистику за счет ее оптимизации, так и увеличения объема перевозок, например, за счет обратной загрузки, которая позволит упростить вывоз произведенных местным бизнесом товаров, а также поможет в ликвидации накопленного экологического ущерба.
Сейчас северный завоз находится в зоне ответственности региональных властей, и в каждом регионе сложилась своя практика. В Якутии, на Камчатке бизнес обеспечивает большую часть северного завоза, в других регионах ситуация иная. Для нас главный приоритет - чтобы не было перебоев с поставками.
Пример: в пандемию жители одного из поселений остались вообще без продуктов, так как съели все запасы. Просто ошиблись с планированием, на ковидное время домой вернулись дети с учебы и все съели. Наша задача - чтобы таких случаев не было.
Мы видим значительные возможности для повышения эффективности северного завоза за счет грамотного размещения складов, перевалочных пунктов, эффективного маневрирования транспортом, более активного использования возможностей Северного морского пути.
Цифровой двойник северного завоза на основе больших данных покажет все потребности в топливе и товарах в каждой точке, весь доступный транспорт, альтернативные маршруты и временные слоты для доставки, условия хранения. Это обеспечит прозрачность процесса для всех участников, увеличит ассортимент и снизит стоимость доставки.
Когда государство практически устранилось от северного завоза в 90-е, им занялся бизнес, зачастую полулегальный. Как он вписывается в "цифру"?
Михаил Кузнецов: К бизнесу, который занимается северным завозом, мы относимся с огромным уважением. Это тяжелая работа - мы знаем представителей бизнеса, у которых на завозе каждый год гибнет несколько человек. Ситуации бывают разные. Иногда на разгрузке нефтепродуктов шланг нужно тянуть до берега километр по мелководью, потому что судно ближе подойти не может. Добавьте к этому холод, шторм, дождь... тяжелая история. Но в конечном итоге прозрачность и надежность поставок - это то, в чем заинтересованы все участники завоза.
Наша система - цифровой двойник - позволяет видеть всю цепочку поставок, затраты на транспортировку, и в конечном итоге выявлять ценовые аномалии и отклонения. Если цены где-то зашкаливают, мы можем выяснить, почему. Если у кого-то неоправданное монопольное положение, с этим тоже нужно работать. Если эта информация будет на мониторе министерств, губернаторов, местных властей, они смогут оперативно реагировать на ситуацию.
Какие еще цифровые двойники в Арктике и ДФО будут созданы и когда?
Михаил Кузнецов: Мы создаем цифровой двойник туристической отрасли Камчатского края с различными сценариями. В модели сформированы 7 туристических кластеров, около 100 локаций, более 70 маршрутов, 11 видов транспорта, учитываются разные категории туристов и рассчитаны экономический эффект для региона и нагрузка на экологию при существенном росте туристического потока.
Камчатка - прекрасное место для туристов, но инфраструктура там, к сожалению, очень слабая. Мы посчитали, сколько средний турист живет в регионе, где селится, куда ходит, какой у него средний чек. На основе этих данных сделали прогноз до 2030 года - сколько может приехать туристов, сколько они потратят денег, какую добавленную стоимость получит экономика региона. Логика простая: при достаточном развитии инфраструктуры, средств размещения и людям будет приятнее, и экономика региона выиграет.
Отдыхать там станет дешевле?
Михаил Кузнецов: Чем лучше развита инфраструктура гостеприимства, чем больше предложение, - тем потенциально ниже цены для людей. Наш прогноз - средний чек туриста на Камчатке станет демократичнее, вырастет доступность вулканов, гейзеров и других объектов для простых россиян и иностранных туристов, но все же с учетом специфики региона (низкая транспортная доступность, удаленность туристических объектов, короткий летний сезон) посещение Камчатки не будет совсем дешевым. Зато при условии "опережающего" развития инфраструктуры туризм может стать серьезной статьей доходов местного бюджета и источником десятков тысяч рабочих мест.
Просчитывали, что будет с Севморпутем?
Михаил Кузнецов: Флагманский цифровой двойник ArcticLabs позволяет моделировать транспорт, логистику, энергетику, бизнес-процессы, компании, отрасли, регионы и города с пониманием узких мест, рисков и потенциала развития ключевых проектов в Арктической зоне России, связанных единой логикой Северного морского пути.
Для построения комплексного социально-экономического прогноза мы разработали цифровой двойник Севморпути - основного драйвера развития Арктического макрорегиона. Например, большую часть грузооборота по Севморпути обеспечивают проекты по добыче полезных ископаемых. При этом используются суда с известными параметрами, в том числе численность экипажа и порт приписки. Используя текущие и прогнозные уровни зарплат, мы можем рассчитать объем НДФЛ, а по порту приписки определить, в бюджет какого субъекта он поступит. Из таких вот маленьких кусочков мы складываем интегральные эффекты до уровня страны в целом.
Мы создали сценарную модель того, что будет с Севморпутем в суровых климатических условиях, какие проекты будут реализовываться. Модель рассчитывает потребность в судах, складах, ледокольной проводке, позволяет определить, какой объем грузов можно вывезти при данной расстановке ледоколов. Мы анализируем, какой грузооборот получился, какова будет добавленная стоимость перевезенной продукции, какие налоги получат арктические регионы, сколько будет создано рабочих мест, и даже какие будут выбросы СО2. Такой анализ мы проводим по каждому из проектов. Результатами расчетов пользуются государственные органы, а также инициаторы ключевых арктических проектов.
Какой у вас горизонт планирования и какой он вообще может быть в мире, где все меняется молниеносно - та же пандемия прервала все логистические цепочки на раз?
Михаил Кузнецов: По ряду направлений мы планируем на четыре пятилетки - до 2040 года. Для Севморпути хороший прогнозный период - 2035 год, так как за 10 лет некоторые проекты только выйдут на операционную фазу. Для регионального развития хороший горизонт - 2030 год, потому что у нас есть утвержденные президентом национальные проекты, национальные цели, рассчитанные до этого года.
Пандемия - это классический "черный лебедь", вряд ли ее можно было прогнозировать. Вместе с тем, это не отменяет необходимость системы стратегического планирования развития различных территориальных систем, начиная с муниципалитета и заканчивая национальной экономикой.
Любой план устаревает уже в момент утверждения, но сам процесс планирования позволяет согласовать стратегическое видение, задачи и способы по его достижению, определиться с необходимыми потребностями в ресурсах, выявить риски и предусмотреть возможные реакции на них.
Вы участвуете в планировании крупных инвестпроектов в регионе - строительстве портов, освоении месторождений, создании туристических объектов?
Михаил Кузнецов: Да, мы участвуем в планировании деятельности единой дальневосточной авиакомпании, других проектах. Мы также рассчитываем межотраслевые эффекты от реализации проектов, чтобы понять, какой долгосрочный эффект для развития экономики он может дать и, исходя из этого, насколько оправданы те меры поддержки, которые он получает. Мы считаем, сколько и какого оборудования закупит проект, какие поставщики будут задействованы, сколько налогов получит бюджет. Каждый инвестпроект - это кусочек большой экономической мозаики. Наша задача - просчитать, как и в какой последовательности все эти факторы можно эффективно сложить.
Можете наложить вето на проект?
Михаил Кузнецов: Есть проекты, которые выглядят подозрительно, с явными ошибками, они на грани рентабельности. Тогда мы говорим, что проект возможно проблемный, вряд ли стоит его поддерживать. Если видим проблемы, сообщаем о них, но финальное решение - за инициаторами проекта и органами государственной власти.
В прогнозах по развитию Севморпути учитываете грядущий энергопереход?
Михаил Кузнецов: У нас есть сценарий с энергопереходом, в котором предусмотрено снижение потребления отдельных видов ископаемого топлива, но вообще энергопотребление в мире растет. Изменение структуры потребления энергии не успевает за общим ростом потребления, поэтому потребление ископаемого топлива - хотим мы этого или нет, - вполне возможно, будет расти.
Русская Арктика: космические пейзажи ЗФИИспользование возобновляемых источников энергии (ВИЭ) бурно растет, но вопрос балансирующих мощностей никто не отменял. Кстати, в любых сценариях энергоперехода большую роль играет природный газ. Поэтому энергопереход не является разрушающим или меняющим все для стратегии освоения Арктики. В структуре грузовой базы Севморпути к 2035 году основную долю составляют нефть и газ. А вот твердые полезные ископаемые при том, что занимают в структуре грузовой базы всего 5 млн тонн, налогов и добавленной стоимости формируют 15%. Их выгодно осваивать в Арктике.
Транзит в структуре грузовой базы СМП сейчас занимает незначительное место - около 1 млн тонн. Есть оценки, что он может вырасти до 30 млн тонн, но для этого необходим ряд условий: круглогодичное сообщение, наличие соответствующих судов арктического класса, стабильная грузовая база. Поэтому вполне понятно наличие в стратегии развития Арктической зоны РФ задачи по созданию транзитной компании.
Как "Востокгосплан" способствует рождаемости?
Михаил Кузнецов: Мы строим демографическую модель на основе прототипа современного общества со сложными социально-психологическими установками, в том числе на создание семьи, рождение детей, обучение, трудоустройство, миграцию и т.д. Работа рассчитана на два года, сейчас отрабатывается естественно-демографический блок. На основе ее элементов проведена оценка демографического эффекта от поддержки многодетных семей. Данные расчеты легли в основу разработки такой меры поддержки как выплата материнского капитала при рождении третьих и последующих детей.
Дальний Восток к странам Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР) ближе, чем к центру России, анализировали ли вы, какие из них будут играть все большую роль в развитии экономики региона?
Михаил Кузнецов: Дальний Восток в страны АТР экспортирует больше, чем в Россию, - 82% экспорта уходит в Азию, - и это задает определенный эффект развитию экономики региона. В Азию мы поставляем топливо (63% экспорта), рыбу и морепродукты (17%), руды, шлак, золу (8%), древесину и продукцию деревообработки (5%). В будущем, мы рассчитываем, вырастут объемы несырьевого и неэнергетического экспорта в страны АТР за счет увеличения объемов глубокой переработки - продукции газо- и нефтехимии, цветной металлургии, лесопереработки, соевого масла и шрота.
В структуре экспорта ближайшие годы доминировать будут полезные ископаемые. Чтобы товарная продукция заняла больший объем, нужно решить целый ряд задач. Во-первых, расширить возможности транспортной инфраструктуры. Во-вторых, нужно смещать приоритеты развития экономики в сторону несырьевого неэнергетического экспорта. Если слишком долго сидеть на "сырьевой игле", то работает принцип убывающей предельной полезности: то есть надо все больше инвестировать, чтобы добыть новую тонну угля или металла. При производстве товарной продукции с каждой проданной единицы издержки снижаются. Вектор в сторону диверсификации экспортной продукции необходим. Другое дело, что не надо при этом перечеркивать все "естественные" преимущества региона.
В рамках энергоперехода растет интерес к водороду, Дальний Восток может стать одним из центров водородной энергетики с экспортом в Японию, Корею, Китай. Совершенно точно у нас будет нарастать продукция машиностроения, если мы правильно сманеврируем и нашу же добычную отрасль будем снабжать нашими технологиями и оборудованием. Нужно реконструировать наши судоремонтные предприятия. На базе сырья, которые мы производим, нужно поймать ценовые и географические преимущества и сориентировать продукцию перерабатывающих отраслей на Китай, Японию и Корею. Это долгая и непростая работа, в которой важным партнером должен стать малый и средний бизнес, а государство должно сконцентрировать усилия на создании качественной инфраструктуры и обеспечении высоких социальных стандартов.
Зачем вы создаете цифровую систему государственного планирования для Дальнего Востока? Чем это отличается от советского Госплана?
Михаил Кузнецов: В нашей стране рыночная экономика, поэтому о воспроизводстве Госплана речи не идет. Мы называем себя "цифровым госпланом XXI века". Наша задача - научно-методическая поддержка деятельности минвостокразвития при принятии эффективных решений на основе создания цифровых инструментов индикативного государственного планирования.
Есть такое высказывание - невозможно управлять тем, что не измеряешь. Текущая ситуация и сценарии развития каждого региона должны быть ясно видны в цифрах, с привязкой к местности, необходимо четко видеть, что происходит с предприятиями, отраслями, с ключевыми инвестиционными проектами, настроениями и проблемами людей в каждом регионе.
Мы разрабатываем различные модели: прогноз развития Северного морского пути, прогноз развития экономики ДФО и Арктики, демографическую модель региона. При построении моделей мы опираемся не только на статистику, но и при возможности - на большие данные. Это позволяет учитывать огромное количество факторов при оценке той или иной ситуации.
На основе всей доступной информации мы строим прогнозные модели на 3-5-10 лет и проводим сценарный анализ: что будет с регионом, отраслью, крупным проектом при различных условиях - подорожают редкоземельные металлы или подешевеют энергоресурсы - и какие проекты тогда будут приоритетными.
Базовых сценариев, которые учитываются при планировании, всего три - инерционный (что будет, если ничего не делать), базовый и прогрессивный (форсированный). Наша задача - проанализировать, что нужно сделать, чтобы реализовался амбициозный сценарий.
В 1992 году на базе Дальневосточного филиала НИИ Госкомцен СССР был организован Дальневосточный научно-исследовательский институт рынка при Министерстве экономического развития и торговли РФ. В 2008 году он был передан в ведение Министерства регионального развития РФ, а в 2011 году преобразован в федеральное автономное учреждение. В 2015 году его передали в ведение минвостокразвития. Свое нынешнее название ФАНУ "Востокгосплан" получило в 2017 году.