Путешествие в фильмы прошлого помогает понять настоящее
Искусство выражает взгляд автора, его позицию, его "люблю" и "ненавижу". Поэтому, скажем, революция у Маяковского, Бунина или Булгакова выглядит абсолютно по-разному. А штурма Зимнего, кадры которого из фильма Сергея Эйзенштейна воспринимаются как документ эпохи, в реальности не было вообще. Смотря историческое кино, мы общаемся не с историей, а только с его автором. И складываем портрет эпохи из десятков, сотен и тысяч таких субъективных художественных свидетельств.
Мир Александра Сокурова
Июнь - месяц Александра Сокурова, одного из наших киноклассиков: у него юбилей. И это, конечно, повод заново посмотреть его фильмы.
Историк по образованию, он предложил в кино свои методы работы с материалом. Ценитель литературы, он считает, что кино должно у нее учиться, и его фильмы, как книги, оставляют зрителям простор для самостоятельного мышления. Стал классикой стиль его операторской работы, его изображения с приглушенными тонами и зернистостью. Чтобы добиться такого эффекта, он создал лабораторию, исследующую возможности пленки и оптики.
Непривычно сложные и потому "подозрительные" картины Сокурова в СССР если и выходили на экраны, то с трудностями. Его дебют "Одинокий голос человека" попал в ограниченный прокат только спустя 9 лет после создания и тут же взял приз в Локарно. С той поры его международные успехи сопровождались стыдливым замалчиванием на родине. И лишь в 90-е годы фильмы Сокурова стали завсегдатаями российских клубных экранов, даже пробились на ТВ. "Русский ковчег" - первый в истории фильм, снятый единым кадром без монтажных склеек, и это одна из немногих российских картин, ставших хитами мирового проката.
Одно из главных его созданий - всегда актуальная "тетралогия власти": "Молох" о Гитлере, "Телец" о Ленине, "Солнце" о японском императоре Хирохито и "Фауст", вольная интерпретация Гете, - итоговый фильм, сцепивший четыре "главы" в единый философский кинороман о природе власти и о непоправимых изменениях, которые производит в сознании власть неограниченная и неконтролируемая. Вручая Сокурову "Золотого льва" Венеции, президент жюри Даррен Аронофски охарактеризовал "Фауст" как "фильм, который навсегда меняет каждого, кто его посмотрит".
Важнейшей культурной акцией стала работа творческой мастерской Сокурова при Кабардино-Балкарском университете. При поддержке его фонда "Пример интонации" многие талантливые люди Кавказа, не помышлявшие о кино, вкусили радость международных триумфов - достаточно назвать его ученика ныне знаменитого Кантемира Балагова.
Мефистофель и другие
"Фауст". 2011. Сокуров и его соавтор Юрий Арабов поместили действие в XIX век. Отойдя от традиционных трактовок героев Гете, они открыли простор для новых ассоциаций. Самым радикальным изменениям подвергся Мефистофель. Иллюстрации Делакруа и опера Гуно утвердили в воображении фигуру фатоватую и самоуверенную. Сокуров снижает ее до гротеска: теперь это помесь киномонстра с Паниковским: крепкий старик, уродливо распухший в тазе и переплетенный тугими узлами плоти. Иногда он умирает, но мнимо, иногда полон похоти и готов присосаться поцелуем к церковной Мадонне.
Иное дело Фауст: мужик в соку, не нуждающийся в омоложении, чтобы охмурить Маргариту. А единственная радость, которая ему нужна, - это власть над людьми, какой владеет Мефистофель. Он рационалист и циник, это ясно из первого кадра, где он препарирует труп, находит в нем все органы, кроме души, и укрепляется в убеждении, что в мире правит зло.
Мир в фильме подобен полотнам Брейгеля - всё в движении, откуда-то идет и куда-то стремится. Мимолетные образы вспыхивают и гаснут, образуя картину жизни подвижной и многоязычной. И самое сильное ощущение - клаустрофобия: здесь темно и тесно. Словно смещается пространство, раздвигая город с его студенческими попойками до размеров Европы, подобной Вавилону. Здесь Сокуров наследует "Казанове" Феллини, предлагая нечто вроде энциклопедии культур. Идею подхватывает композитор Андрей Сигле, стилизуя саундтрек под средневековые зонги, Малера, Вагнера, Чайковского. Режиссер снимает картину в формате 4:3, но часто пользуется оптикой широкого экрана: спрессованные фигуры с нарушенными пропорциями - так видят мир собака, или муха, или дьявол.
Снято на немецком. Сокуров считает, что этот сюжет, как оперу, нельзя переводить на русский, нужна музыка языка. Его жесткое звучание, слипшееся в сознании с темой нашествия, с вагнеровской помпезной красотой, с торжествующим рационализмом.
Посмотрев "Фауста", стоит пересмотреть "Тельца", "Молох" и "Солнце". "Фауст" - их приквел, его герой - предтеча испытаний, которые приготовит нам история. Фильмы об уродстве любой власти. О ее мотивах, в каких, возможно, и сам властитель не отдает себе отчет. О трагедии власти, которая всегда порождена низменными инстинктами и для своих целей растлевает все вокруг.
"Внутри Льюина Дэвиса", 2012.
Фильм братьев Коэн - как отдушина: можно послушать отличную музыку и получить удовольствие от общения с талантами уникальными, умными и штучными. Он - про короткий и навсегда исчезнувший миг в музыкальном развитии Америки, о котором помнят немногие, но без которого мир стал значительно скуднее.
В конце 50-х и начале 60-х там реанимировалась народная музыка степей и прерий - фолк, кантри. В кафешках нью-йоркского района Гринвич-Виллидж задумчивые парни пели под гитару странные заунывные песни. Там возникали свои местные знаменитости, пока на этой ниве не взошли звезды уже всемирного сияния - такие как Боб Дилан, превративший разрозненные очаги в мощную ветвь музыкальной индустрии. Одним из кумиров был певец и гитарист Дэйв ван Ронк, его мемуары и стали основой фильма. Был у него даже такой диск: "Внутри Дэйва ван Ронка".
Это музыкальное "дорожное кино" - путь молодого певца (у нас таких называли бардами) в профессию и к возможной славе, которая пока и не брезжит. Он талантлив, можно заслушаться, но никто не заслушивается - его опережают то ушибленные девицы в очках, то бездарные выскочки. Он знает себе цену, но никто это знание не разделяет. И он со своим настырным котом и непроданной пластинкой "Внутри Льюина Дэвиса" под мышкой предпримет путешествие в Чикаго, где пощипанный король грамзаписи его послушает и пошлет обратно. Так что герой вернется к разбитому корыту, а зритель не дождется хеппи-энда с овациями. Одиссея никуда не выведет героя, но смотреть ее, как всегда у Коэнов, - наслаждение. Эти братья обладают талантом извлекать юмор из ничего - из взгляда, выражения физиономии, из силуэта проходящего по комнате самостоятельного кота, из неподвижной фигуры в углу. Зал хохочет над фразой, над интонацией, над тем, как и когда сказано. Хотя вроде бы ничего смешного не говорят - просто братья умеют передать абсурд каждого дня. Саундтрек, включая диалоги, так своеобразен по интонациям, тембрам и ритмам, что адекватно дублировать это невозможно, лучше найти копию с оригинальной фонограммой.
На роль Дэвиса приглашен нью-йоркский актер и музыкант Оскар Айзек, только начинавший свою кинокарьеру. Роль у него особая: здесь музыка не фон, она становится предметом повествования, номера идут целиком, как в концерте, завораживая и вызывая в кинозале шквал аплодисментов. Особенно покорила режиссеров его манера игры на гитаре: он в точности воспроизводил стиль 50-х, при этом ничем не напоминая ван Ронка - что и требовалось авторам. Получилась свободная фантазия на темы поколения "бит" с его легендарным Гринвич-Виллидж, барами и фолком. Увы, выдержать всю одиссею на одном дыхании режиссерам не вполне удалось: если первая половина фильма погружает в телячий восторг, то во второй ритм сбивается, юмор разжижается, и авторы спешат все договорить и закольцевать. Жаль, а то был бы абсолютный шедевр. Картину снял французский оператор Брюно Дельбоннель, известный по "Гарри Поттеру" и по "Фаусту" Сокурова.
Хелен Миррен и монархия
Пора славы для нее наступила на 62-м году жизни. Конечно, она была известной и прежде - снималась в фильмах "Эскалибур", "Повар, вор, его жена и ее любовник", "Безумие короля Георга", "Главная подозреваемая". Но королевских высот достигла, сыграв Елизавету I в одноименном сериале Тома Хупера и Елизавету II в "Королеве" Стивена Фрирза. Здесь ее и настиг "Оскар".
Она урожденная Лидия Миронова, внучка русского дипломата, который торговал оружием в Англии и остался там после революции. Отец считал себя социалистом, и его политическая закваска передалась дочери - у Хелен Миррен всегда была репутация "левой". Она признавалась, что стимулом для нее всегда была ревность: "Другие девушки играют на сцене, а я почему-то - нет... А теперь ревную к тем, кто играет не хуже меня". При этом была застенчива и крайне в себе не уверена, но снималась обнаженной чаще коллег ее поколения, свое пятидесятилетие отметив смелым фото на обложке журнала Radio Times. Своим нынешним возрастом довольна: кончилась вечная неуверенность и началась настоящая жизнь.
Ее встречи с королевами Англии начались с фильма о Елизавете I. Играть ее она согласилась не читая сценарий: "Я понимала, как сложна личная жизнь "королевы-девственницы", которая всегда на публике и вынуждена подчинять свою жизнь государственным интересам, часто принося ее в жертву политике. Мне хотелось, чтобы зрители вообразили себя на месте женщины, которая может любить мужчин, музыку, чтение, танцы, но все это меркнет перед главной любовью - к власти".
А потом в актерскую судьбу Хелен Миррен вошла Елизавета II. К идее монархии актриса относится сложно: "Я считаю монархию в наши дни бесполезной. Британскую классовую систему ненавижу, а королевская семья - верхушка этой системы и несомненный анахронизм". О быте королевской семьи актриса говорит как о дворцах инопланетян: "Самые богатые люди мира так не живут. Они могут создать вокруг себя мир, который им по вкусу, а королева не может: она - часть исторического и культурного ритуала, сформированного веками. У самой могущественной женщины страны, в сущности, нет выбора!".
На вопрос о том, каково было играть ныне здравствующую королеву, символ Англии, актриса ответила: "Это страшная ответственность, приходится вторгаться в частную жизнь, и нужно быть особенно правдивой. Для сцены похорон Дианы я много раз пересмотрела документальные кадры и тщательно изучила, как королева выглядела, как была одета, когда преклонилась в молитве. А самая любимая сцена, когда Елизавета остается одна и может дать волю своим чувствам, может плакать. И тут вдруг, как чудо, появляется олень. Думаю, это самая красивая сцена в картине".
Достичь "королевственности" актрисе, чей имидж ближе к "женщине-вамп", чем к особе монарших кровей, было непросто. "Со мной работал специалист по речи - учил не подражать звучанию голоса Елизаветы, а усвоить ее психологию. У королевы два голоса: один для официальных речей, другой - когда она разговаривает с близкими. Я понимала, что если подражать тому, что мы слышим по ТВ, это будет пародией и катастрофой. Мы просмотрели много хроники, прочитали много биографических трудов, я искала ключ к ее характеру. И обратила внимание на ее привычку перед публикой держать руки вот так - поза, выражающая спокойную уверенность. Но, присмотревшись, увидела, что палец подрагивает. Это женщина, на плечах которой лежит немыслимый груз ответственности, она это ощущает каждый миг".
Приготовьте носовые платки
Этот популярнейший жанр любят за его открытую чувственность и за то, что его коллизии легко переадресовать себе: предложенные экраном переживания близки каждому в зале. О мелодраме принято писать снисходительно: слезовыжималка. Но без мелодраматических мотивов обходится редкий фильм. "Титаник" Джеймса Кэмерона - это и история любви, и мелодрама, и фильм-катастрофа. Даже у Шекспира - попробуйте сказать, что в основе его трагедии "Ромео и Джульетта" лежит не душераздирающая ситуация! Мелодрама и секреты ее воздействия - зерно многих более масштабных и глубоких жанров.
Каждый зритель мог бы составить бесконечный список любимых мелодрам. Мой, субъективный, тоже мог быть огромным, но ограничусь четырьмя картинами.
1. "Горбун собора Парижской Богоматери". Реж. Уильям Дитерле. 1939.
Нельзя не смотреть из-за великого Чарльза Лотона в роли Квазимодо. Залы рыдают при одном виде этой трагической фигуры горбуна, жертвенно влюбленного в красавицу Эсмеральду. Сюжет романа Гюго неизбежно спрямлен и облегчен, оставлен только мелодраматический мотив, многократно усиленный роскошной музыкой Альфреда Ньюмана.
2. "Мост Ватерлоо". Реж. Мервин ЛеРой. 1940.
Ученица балетной школы на мосту Ватерлоо встречает офицера, между ними вспыхивает любовь, он предлагает ей руку и сердце. Но идет Первая мировая война, его срочно отправляют на фронт, где он погибает. Выгнанная из школы, без средств к существованию, героиня идет на панель. Но любимый, оказалось, был лишь ранен, и он вернулся... Коллизии фильма душераздирающи, его поэтика совершенна, а мастерство и такт Вивьен Ли и Роберта Тейлора делают этот баланс на опасной грани шедевром. Знаменитые мелодии Герберта Стотгарта.
3. "Путь в высшее общество". Реж. Джек Клейтон, 1958.
Пример британского кино "рассерженных", но здесь в центре не столько социальные проблемы, сколько проблема выбора между страстью и карьерой. Герой раздирается между желанием "выбиться в люди", для чего соблазняет дочку одного из местных воротил, и любовью к женщине много старше его, для которой эта любовь - она это трагически сознает - последняя в жизни. Возможно, лучшая роль великой Симоны Синьоре, за нее актриса получила премию "Оскар".
4. "Жизнь прекрасна". Реж. Роберто Бениньи. 1997.
Трагическая по сути история - в формах комедийной мелодрамы. Муссолиниевская Италия отправляет евреев в концлагерь. Герои фильма - отец с маленьким сыном. Чтобы помочь малышу выстоять в беде, отец убеждает того, что они попали в огромную игру, где победителя ждет приз - настоящий танк. Нужно только постараться не попасть на глаза надсмотрщикам. Игра постоянно идет на лезвии бритвы, фильм и драматичен, и смешон одновременно. Гран-при Каннского фестиваля.