Первый кирпич в фундамент МКС был заложен ровно двадцать лет назад, когда Россия вывела на орбиту функциональный грузовой блок "Заря". А через две недели американский шаттл "Индевор" пристыковал к "Заре" модуль "Юнити" (Node-1). На орбите развернулась стройка, аналогов которой история не знала.
МКС стала по-настоящему глобальным проектом. Она объединила передовые достижения и перспективные технологии России, США, ведущих европейских держав, Канады и Японии. На станции побывали представители 18 государств.
И какие бы политические бури ни бушевали на Земле, в космосе все четко: есть конкретная экспедиция, конкретная работа. Есть один экипаж, одна команда. Никто не заинтересован, чтобы появились разногласия. Это сразу может сказаться и на безопасности полета, и на выполнении программы. Во время космического полета мы от политики не зависим - говорят космонавты и астронавты.
"Сегодня для того, чтобы идти вперед, необходимо в полной мере использовать научно-технический задел МКС для реализации новых масштабных научно-исследовательских программ изучения и освоения космического пространства, особенно дальнего космоса и пилотируемой космонавтики", - отметил в приветствии участникам научно-практической конференции, посвященной 20-летию функционирования МКС, президент РФ Владимир Путин. Текст приветствия зачитал вчера на конференции глава "Роскосмоса" Дмитрий Рогозин.
В первом экипаже "строителей" на "Индеворе" прилетел российский космонавт Сергей Крикалев. Уже тогда Герой Советского Союза и Герой России. Для него это был четвертый космический полет. В том числе второй - на американском шаттле.
Как это было? Корреспондент "РГ" накануне юбилея МКС побеседовал с исполнительным директором по пилотируемым космическим программам госкорпорации "Роскосмос" Сергеем Крикалевым.
Сергей Константинович, вы открывали люк станции вместе с капитаном "Индевора" Робертом Кабаной?
Сергей Крикалев: Да. Входили, а точнее - вплывали вместе. Вместе открывали люк.
Там была довольно хитрая, сложная процедура стягивания модулей. Она шла не совсем так, как мы ожидали. Но это, кстати, те ситуации, которые обычно встречаются в полете и которые до деталей отрабатываются на Земле. Мы проверили все системы, герметичность, убедились, что стянуты не только замки, но и крюки стыковочного механизма. А он стягивал объекты силой в несколько тонн! Только тогда, выровняв давление, открыли люки. Это был сначала "Node-1", а потом наш ФГБ.
Космонавты говорят, любая орбитальная станция имеет свой неповторимый запах. А чем пахла МКС?
Сергей Крикалев: Это был запах пластика, металла. Как обычно, когда модуль на Земле делается практически в стерильных условиях.
А кто первым включил свет?
Сергей Крикалев: Когда мы вошли в Node-1, свет там уже был - по командной радиолинии с Земли. А потом американские члены экипажа добавили дополнительное освещение. Когда вошли в наш модуль ФГБ, там уже свет включал я.
Какие были риски у первых космических "строителей"? Вы ранее, еще в 27 лет, участвовали в разработке методики стыковки с "мертвой" станцией "Салют". Опыт пригодился?
Сергей Крикалев: Конкретно тут, конечно, нет. Здесь методика сближения была другая. Но скажу так: опыт работы с космической техникой всегда пригодится. Нам, например, пришлось менять один из приборов, который по результатам испытаний первых дней показал, что работает не очень штатно. Вот здесь вовсю пригодился опыт работы на станции "Мир", потому что замена таких приборов там проводилась не раз. Это была знакомая работа.
Проект МКС делался на 15 лет, а станция летает уже двадцать. Сколько еще она может прослужить?
Сергей Крикалев: Сначала было определено: до 2020 года. Сейчас уже все партнеры согласились - до 2024-го. И идет обсуждение продления эксплуатации станции до 2028 года. Я думаю, она до 2028-го точно может отслужить, а дальше - покажут испытания.
А когда российский экипаж опять начнет летать в составе из трех человек?
Сергей Крикалев: Когда придет следующий модуль. Российский сегмент МКС должен пополниться еще тремя модулями - лабораторным, узловым и научно-энергетическим. Многофункциональный лабораторный модуль отправится на орбиту первым. Он должен был быть запущен некоторое время назад, но из-за технических задержек, к сожалению, это время сдвинулось. Поэтому нет смысла пока посылать еще космонавтов, пока нет дополнительных рабочих мест.
Наши новые модули могут стать основой для российской самостоятельной орбитальной станции?
Сергей Крикалев: Теоретически могут. Но, с точки зрения практической, международное взаимодействие с партнерами, когда каждый выполняет функции, полезные для всех, как показала жизнь, наиболее эффективно. Строить свое маленькое "натуральное хозяйство" можно, но более эффективно продолжать летать "в составе".
Будущее за международными станциями?
Сергей Крикалев: По крайней мере МКС точно продолжит летать так, как она летает. Если появится необходимость отделения или строительства самостоятельных станций, наверное, это может быть обеспечено. Но это не будет самым оптимальным вариантом.
Чему за это время американцы научились у нас? И чему мы научились у американцев?
Сергей Крикалев: Когда ты делаешь проект в рамках одного агентства - это одна история. А когда ты вынужден взаимодействовать с остальными, выстраивать взаимоотношения, порядок принятия решений и обеспечение безопасности станции совместными усилиями, - это не такая простая штука. Разный навык, разное умение. И благодаря совместной работе мы этим умением овладели.
В 2003 году стройка на орбите заморозилась: 1 февраля произошла катастрофа американской "Колумбии", погибли семь членов экипажа. Полеты шаттлов приостановили. Вся нагрузка по поддержанию работоспособности станции легла на плечи российских кораблей "Союз" и "Прогресс". Первый после трагедии испытательный полет состоялся в июле 2005 года.
Сейчас на станции работает уже 57-я долговременная экспедиция. И сама МКС преобразилась до неузнаваемости и "раздалась" в размерах.
На МКС побывали семь космических туристов.
10 августа 2003 года всех поразила "наземно-орбитальная" свадьба: российский космонавт Юрий Маленченко в полете женился на Екатерине Дмитриевой из Техаса, которая находилась на Земле. Во время церемонии жених говорил свое "да" на высоте 400 километров над Землей, а невеста говорила "да", наблюдая любимого по видеосвязи. Впрочем, одет жених был как подобает: на грузовом "Прогрессе" помимо топлива, продуктов и воды командиру в личной посылке передали фрак и обручальное кольцо.
Есть около двадцати направлений работы. Среди них - технологии, биотехнологии. Проходят биологические эксперименты по выращиванию протеиновых кристаллов. Есть работы, связанные с получением чистых материалов. Особо чистых лекарств. В условиях невесомости, поскольку нет такой турбулентности, как на Земле, нет температурной конвекции, есть возможность очень чисто разделять вещества на фракции. Это очень важно для производства лекарств.
Одни из самых уникальных экспериментов - "Плазменный кристалл". Это интересный российско-германский эксперимент с пылевой плазмой, то есть плазмой с макроскопическими частицами. Многие ученые считают, что открытие устойчивых трехмерных плазменных кристаллов вполне претендует на Нобелевскую премию.
В чем смысл таких исследований именно в космосе? По словам специалистов, здесь три существенных фактора. Прежде всего невесомость и вакуум. А еще точка обзора: какие-то вещи нельзя увидеть "лицом к лицу" на Земле, а можно только из космоса.
Управление полетом МКС осуществляется из двух Центров: российским сегментом - из ЦУП-М в подмосковном Королеве, американским сегментом - из ЦУП-Х в Хьюстоне. Работу лабораторных модулей - европейского "Колумбус" и японского "Кибо" - контролируют соответственно Центры управления Европейского космического агентства в Оберпфаффенхофене и Японского агентства аэрокосмических исследований в Цукубе.
Российский и американский ЦУПы связаны всеми необходимыми линиями связи, и между ними идет круглосуточный обмен информацией. За время полета МКС из-за чрезвычайных обстоятельств в США трижды все управление станцией передавалось в подмосковный ЦУП. Первый раз - из-за угрозы терактов в связи с трагическими событиями 11 сентября 2001 года. Второй - 3 октября 2002 года, когда через штат Техас проходил ураган "Лилли". Третий - с 22 по 27 сентября 2005 года из-за урагана "Рита".
У российской стороны еще не было причины передавать управление в ЦУП-Х.
2 ноября 2000 года на российском пилотируемом корабле "Союз" на МКС прибыл первый долговременный экипаж. В команде было трое: командир станции американец Уильям Шеперд, пилот и командир корабля "Союз ТМ-31" Юрий Гидзенко (тогда уже тоже Герой России, имевший за плечами 179 суток работы в космосе), бортинженер Сергей Крикалев. О том, как "первые" обживали станцию, накануне юбилея корреспонденту "РГ" рассказал Юрий Гидзенко, ныне первый заместитель руководителя полетами российского сегмента МКС.
Юрий Павлович, первый день помните?
Юрий Гидзенко: Еще бы. Я начал открывать люк со стороны корабля "Союз" в сторону станции. Замки открылись, а люк корабля - не отходит, его "присосало". Короче, сдернули его вместе с Сергеем. Он первый на станцию залетел, потом Шеперд. За ними - я.
Первое ощущение от станции?
Юрий Гидзенко: По сравнению с транспортным кораблем, в котором мы находились двое суток, станция показалась очень просторной. Хотя там было очень много различных укладок: с оборудованием, запасными приборами, едой, водой и т.д. Первым делом включили свет, расконсервировали систему раздачи и подогрева воды, расконсервировали туалет. Билл Шеперд тогда сказал: "А что нам еще надо? Вода есть. Свет есть. Туалет есть. Все, жизнь началась". Мы поняли: прилетели к себе домой.
Затем подготовили видеокамеры, состыковали телевизионные и электрические разъемы, чтобы обеспечить телерепортаж. Это была одна из первых работ на МКС.
Трудности были?
Юрий Гидзенко: Не без этого. Труднее всего оказалось наладить совместную работу российского и американского оборудования на борту станции: было разное напряжение. Чтобы оживить станцию, надо было выполнить большое количество специфических работ. Мы активировали главные узлы системы жизнеобеспечения и расконсервировали всевозможное станционное оборудование, портативные компьютеры, спецодежду, офисные принадлежности, кабели и электрооборудование… Надо было включить все системы, протестировать, проверить их функционирование в различных режимах. Если какие-либо отказы или нештатные ситуации, несоответствия - вместе с Землей все это ликвидировать, купировать.
Мы готовили почву для длительного пребывания землян в космосе и обширных международных научных исследований по крайней мере на следующие 15 лет. Ответственность зашкаливала.
Рассказывают, в настоящее приключение вылилась стыковка с МКС грузового корабля "Прогресс"?
Юрий Гидзенко: Там было все: неожиданная "раскачка" грузовика, переход на ручной режим управления, запотевание объектива телекамеры, невозможность контроля положения корабля относительно МКС… Работали вдвоем с Сергеем: один наблюдал за кораблем в иллюминатор, другой управлял сближением.
По сути самый большой эксперимент был проведен на орбите именно в процессе первой пилотируемой экспедиции МКС?
Юрий Гидзенко: Думаю, да. Действительно, очень многое было сделано в первый раз.
А правда, что даже первый стол на новой станции сделали из… контейнеров от кислородных шашек?
Юрий Гидзенко: Правда.
Вам пришлось уже принимать другие экипажи?
Юрий Гидзенко: Конечно. Прилетали шаттлы, наши грузовики. На шаттле, который привез вторую экспедицию - это был экипаж Юрия Усачева, - мы вернулись обратно на Землю.
А действительно, каюты астронавтов на МКС отличаются от наших?
Юрий Гидзенко: Я бы не сказал. Может, они чуть больше. Но это непринципиально: в каюте спальный мешок привязан вертикально. "Залетел" в него, глаза закрыл - спишь. Зато в наших каютах есть иллюминаторы: перед сном шторочку приоткрыл, на Землю посмотрел. Красиво.
Вопрос о станциях и санкциях: могут ли быть пограничные столбы в космосе?
Юрий Гидзенко: Какие столбы? Мы, что называется, в одной лодке, в одном корабле. Космическая станция не автомобиль: на обочину не поставишь и из нее не выйдешь.
Как вы считаете, на основе своего сегмента МКС американцы могут что-то отсоединить и что-то такое самостоятельное сделать?
Юрий Гидзенко: Нет. У них такой возможности нет: все их модули очень жестко друг к другу привязаны. Они сами не самостоятельны. А вот у нас такая возможность есть. Если мы говорим о дне рождения МКС, мы говорим о ФГБ "Заря". Это самодостаточный модуль, у которого есть свои "мозги" и своя система электропитания. Точно так же можем говорить о служебном модуле "Звезда". И точно так же о многофункциональном лабораторном модуле, который, дай бог, через год полетит.
Как вы считаете, какое будущее у российской пилотируемой космонавтики?
Юрий Гидзенко: Если брать совсем далекую перспективу, то это, конечно, Марс. Но перед этим мы должны отработать все технологии на Луне. А перед тем, как на Луну лететь, надо очень серьезную задачу выполнить - создать сверхтяжелый носитель. Вот такая цепочка выстраивается.