Тем более что они дали путевку в большой мир сразу нескольким лицам, причастным к его созданию - Эдвард Бергер позднее снял впечатляющую экранизацию романа Эдварда Сент-Обина "Патрик Мелроуз", Анна Вингер стала сценаристом "Неортодоксальной", а Йорг Вингер - "Хакервилля". Среди других знаковых особенностей можно назвать еще одну - в США - неслыханное дело - сериал шел на немецком языке с английскими субтитрами. Редкий случай, когда желание максимально передать дух иностранной работы перевесил соображения очевидного комфорта.
Этот проект сильно выделяется из довольно внушительного списка картин, так или иначе рассказывающих о реалиях разделенной страны и народа, развивавшего свое самосознание в двух диаметрально противоположных парадигмах. "Остальгия" здесь не становится самоценностью - что лишает возможности над ней позубоскалить всех тех, кто пытается поскорее стереть память об этой странице в истории страны, до сих пор демонстрирующей свою актуальность и проявляющуюся невидимым ментальным водоразделом между жителями Востока и Запада.
Опора сценария на происходящее в рядах представителей спецслужб по обе стороны границ не привела к вырождению сериала в примитивный шпионский боевик. Творческой команде удалось показать происходящее за кадром, создать необходимый контекст, сделать работу намного глубже и шире, прежде всего - благодаря кропотливо выписанным образам второстепенных действующих лиц, ткущих полотно исторического контекста, правдивым жизненным перипетиям, в которых герои раскрывают свои убеждения, идеалы и образ мыслей.
Удивляет и восхищает кропотливость воссоздания быта Восточной Германии, что на самом деле не менее сложно, чем акцентуация отдельных особенностей жизни в ФРГ, шокирующих уроженцев Демократической Республики и наоборот. При пересечении границы - и направление тут не важно - мир начинает играть не только для героя, но и для зрителя другими красками: он не только непривычен или загадочен, он неприятен, опасен и коварен (если не лицемерен), подчинен своим собственным законам и выталкивает чужаков, выявляемых чуть ли на уровне подсознания, в соответствии с какими-то неведомыми алгоритмами. В сериале нет осуждения, насмешки над тем, что безвозвратно ушло в прошлое. Несмотря на то, что историю пишут победители, у некоторых достает ума относиться с уважением к тому, что является частью коллективной памяти, принимая это как данность.
В "Германии 83" мы знакомимся с молодым пограничником Мартином Раухом, который получает предложение Главного управления разведки министерства государственной безопасности ГДР стать секретным агентом в Бундесвере. Ключевым лицом в жизни Мартина становится его тетя Леонора, давно работающая в Штази. Она и предложила его кандидатуру руководству и умело шантажирует племянника здоровьем собственной сестры, матери Мартина, чья жизнь может быть спасена только в лучшей больнице страны. Мартин получает новое имя - Мориц Штамм, позывной "Колибри" и легенду, с которой он впервые отправляется по ту сторону границы, оглушенный несводимостью двух миров к одному знаменателю при том, что их населяют люди, говорящие на одном языке.
Мартин знакомится с изнанкой Западного Берлина, где живут самые разные люди. Среди них есть те, кто разделяет социалистические ценности, придя к ним самостоятельно, но при этом живет совсем по другим правилам. Есть местные, в которых Мартин не видит ничего необычного - такие же обыватели, в общих чертах похожие на его соотечественников. И есть все остальные, непонятные - и потому представляющие опасность. Его жадный взгляд ловит новые образы, обоняние и вкус подвергаются бомбардировке достижениями пищепрома, неведомыми на родине, задания сталкивают с людьми различного рода занятий… Для описания происходящего Мартин, кажется, просто не имеет подходящих слов в своем арсенале.
Мартин-Мориц становится адъютантом генерала Эделя, быстро оказывается незаменимым человеком, знакомится с семьей начальника и вынужден постоянно балансировать на грани - быть хорошим работником, надежным другом - и ни на секунду не забывать о заданиях, о том, что именно он делает в параллельном мире. Мартину чудом удается избежать раскрытия - кошмара любого разведчика. Противостояние между двумя блоками накаляется до предела, и постепенно к Мартину, маленькому винтику в огромной системе, приходит понимание того, что руководители двух государств не в состоянии объективно оценивать ситуацию.
Номенклатурные лица, принимающие решения по обе стороны баррикад не знают, что именно происходит за кордоном и что символизируют те или иные действия, чей смысл безошибочно считывается местными или даже "засланными казачками" низшего звена, но неправильно толкуется теми, кто возвел пристальное наблюдение за противником в отдельный вид искусства.
Оставаясь верным своим принципам, Мартин выходит из игры на своих условиях, к негодованию сослуживцев из обоих лагерей. И, к своему ужасу, начинает понимать, что противостояние зашло настолько далеко, а ментальная пропасть между двумя государствами так углубилась, что крупномасштабного конфликта сложно будет миновать.
Второй сезон, "Германия 86", который многие зрители незаслуженно сочли более слабым, застает Мартина, ныне объекта пристального внимания многих разведок мира, в Анголе, где ему пришлось на три года залечь на дно и вести жизнь школьного учителя, "исполняя социалистический долг". Его снова находит тетя Ленора и впутывает в очередную авантюру - на этот раз им нужно перевоплотиться в представителей Западной Германии и совершить сделку по продаже оружия в ЮАР. Планы срываются один за другим, а жизнь Мартина за какие-то полгода отдается на милость сменяющих друг друга внешних сил. Он снова внедряется в Бундесвер и возвращается в ГДР, где его появление вызывает ажиотаж - его давно считали мертвым. Но, так как все же появился, был призван к ответу за свое исчезновение, милостиво прощен и направлен на новое задание.
Тем временем ушлая Ленора с негодованием осознает, что за считанные месяцы обстановка сильно изменилась - социалистические ценности в среде руководства начали восприниматься как откровенная бутафория, неизбежное зло или, на худой конец, как удобная ширма и способ сведения счетов с неугодными. На дворе кризис, денег взять неоткуда, самообеспечение в долгосрочной перспективе невозможно… Начинается торг всем чем только можно, без оглядки. Деньги, деньги, только они и нужны - любой ценой. Неудивительно, что весь этот форменный балаган вызвал мало сочувствия у части зрителей, привлеченных своей собственной ностальгией. На это действительно больно смотреть.
И люди, верные идеалам, на которых были воспитаны, понимают, что им с определенного момента приходится играть непонятную роль в повествовании без героев, стать слагаемыми в каком-то невидимом уравнении со всеми неизвестными, пешками в игре без объявленных правил, а то и превращаться в откровенных клоунов. Наблюдать за этим отвратительно и обидно, думать о скором будущем не хочется, а сделать решительно ничего нельзя. Но поезд мчится, мчится на всех порах к катастрофе, за которой маячат призраки свободы и новой жизни. Растерянность, какие-то наивные, абсолютно беспомощные детские попытки отвратить надвигающийся конец, спрятавшись и закрыв глаза, - все это показано детально, если не с симпатией, то с безупречным уважением к тем, кто пережил крушение идеалов и жизненный кризис, отдав труду на благо своей страны сорок лет.
Новые серии вызывают неподдельный интерес, ведь по прошествии очень небольшого промежутка времени оказалось, что столь желанное многими воссоединение принесло больше дивидендов истеблишменту Западной Германии, нежели жителям Восточной. Запад открыл для себя новые рынки, карьерные возможности и широкий простор для принятия необходимых непопулярных мер за счет более простодушной части населения обновленной страны - части, еще пребывающей в непродолжительном восторге от благ цивилизации, отсутствия дефицита и чудес легкой промышленности. Пройдет еще немного времени, и карета станет тыквой. Правда, на диво красивой, сочной и большой, выращенной в соответствии с заветами экологического земледелия, но все же тыквой. А железу и стали место где-то на заднем дворе - на радость туристам, в напоминание старикам. И, думается, к вежливому равнодушию юных.