"Конец фильма" Владимира Котта неповторим по части творческого хулиганства

Герой Валентина Самохина - субтильный, средних лет режиссер Митя - пытается сбежать в никуда. Фото: kinopoisk.ru

Пожалуй, только Валерий Рубинчик в фильме 2002 года "Кино про кино" поделился жестокой правдой о том, как творятся шедевры времен безвременья. Кирилл Серебренников в гротеске "Изображая жертву" выразил состояние нашего кино единственной, но категоричной фразой, тут же вошедшей в анналы. Владимир Котт, имеющий богатый опыт как кинофильмов, так и телевизионных сериалов, такие приговоры не выносит, но доходит до края темы. Одному из героев картины - изнуренному компромиссами режиссеру, который на премьере нового фильма посулил, что это его последняя картина, и тут же выполнил свое обещание, - Котт отдал не только свое лицо, персонально его сыграв, но даже имя и отчество. Впрочем, это, напомню, прежде всего комедия, где даже столь печальное событие - метафора более общего явления.

Главный же герой - субтильный, средних лет режиссер Митя (Валентин Самохин) - принимает решение менее радикальное, но безумное: прямо со съемочной площадки халтурного сериала про поиски трупа он просто сбегает в никуда. Здесь особое удовольствие следить за процессом. За пустыми глазами играющего очередного мента народного артиста с говорящей фамилией Карманов (миниатюрный шедевр Бориса Каморзина). За неуловимой абсурдностью плоского пейзажа a la Тарковский с сиротливо торчащим режиссерским креслом-раскладушкой. За искрами ядовитейшей иронии, пробегающими в каждом кадре оператора Андрея Капранова и в каждой ноте галопирующей мелодии Антона Силаева.

Абсурд продлится в нагнетании событий: дома Митю не ждут, у школьницы-дочки в постели голый, но наглый патологоанатом, с женой-директрисой не спится, на студии бедлам, а между делом нужно снять эротическую рекламу минералки, вытащить из ванны горемыку дочку, закрасить хулу на стенке подъезда, выстоять очередь к телефону-автомату, чтобы поговорить с усопшим папой, и выдержать атаку бандитов-коллекторов, пришедших выколачивать деньги за сорванную съемку.

Эти мини-аттракционы колоритно живописуют не только сор, из которого слагаются фильмы, но и концентрированную абсурдятину всей сегодняшней жизни, состоящей из поисков выхода из безвыходных положений, пустых хлопот и вялых схваток с собственной совестью.

Фильм максимально субъективен и выражает исключительно состояние души героя - взъерошенной, растерянной, мечущейся, трусящей принять хоть какое-нибудь окончательное решение. Как у Феллини, ее преследуют кинематографические видения, и деляга-продюсер в любой момент может обернуться Дартом Вейдером, а мятущаяся совесть героя персонифицирована в образе верзилы в шляпе, силуэтом смахивающего на Марчелло Мастроянни в "Восьми с половиной" - фильме тоже о творческом кризисе, но уже итальянском. В титрах эта заговорившая совесть так и обозначена - Мастроянни; она назойливо преследует героя, и ясно, что обречена капитулировать. В этой роли Егор Бероев, на Мастроянни мало похожий, да это здесь и неважно: в мире гротесков великие видения тоже усыхают. Ближе к финалу эту настырную совесть попытаются расстрелять из танка под любимую мелодию мировых революций "Погоня, погоня, погоня в горячей крови...".

Наряду с косвенными метафорами тотального распада таких понятий, как творчество, мораль и высокие порывы, фильм изобилует прямыми документальными свидетельствами наподобие ковша экскаватора, под музыку Алябьева соскребающего с остова бывшего мультиплекса "Соловей" остатки того, что было кинематографом.

Композиции кадра подчеркивают двумерность хилого кинематографического пространства с его плоскими фигурами, плоскими амбициями и простенькими замыслами. Много саркастических стрел по адресу заполонивших киномир штампов и пораженных куриной слепотой мировых кинофестивалей.

В панораме лиц, проходящих перед нами, особенно колоритны Наталья Суркова в роли жены-директрисы, Яна Троянова в роли актрисы-любовницы и Виктор Хориняк - патологоанатом. Картина пестра и сшита из лоскутков, вкупе составляющих чучело по имени кино. Ее запев - проход героя вдоль кирпичной стены, на которой изображен Олег Янковский со свечой из "Ностальгии" Тарковского - режиссер Митя, подумав немного, свечу загасит: время оскорбленных иллюзий и поисков неуловимых истин закончилось.