Уберегут ли детей от болезни внеплановые каникулы и экспресс-тестирование
Учиться или лечиться
Ольга Владимировна, в десяти московских школах проводится пилотный проект по экспресс-тестированию школьников. Несмотря на удручающую ковидную статистику, родители недовольны новшеством, жалуются, что школьников без экспресс-теста отстраняют от уроков.
Ольга Ярославская: Москва задумывала это тестирование не для того, чтобы возмутить родителей и провести коварные опыты, а для того, чтобы предотвратить рост заболеваемости. Мы все уже полтора года живем в режиме повышенной готовности. Я говорю сейчас как дочь, мама и бабушка. Я очень переживала за свою 80-летнюю маму, за свекровь такого же возраста. Мы вакцинировались, это необходимость. Если смотреть профессионально на ситуацию, то экспресс-тестирование школьников - необходимая мера. Во-первых, дети действительно могут быть бессимптомными носителями коронавируса. Во-вторых, я говорила об этом с главным педиатром Москвы. К сожалению, сейчас госпитализируют все больше и больше детей, причем не на начальном этапе заражения, а уже с осложнениями. И, как бывший директор школы, я задаю себе вопрос: что важнее - здоровье или образование? Конечно, здоровье. Больного, ослабленного ребенка сложно учить, и результативность обучения низкая. В-третьих, я тщательно изучила приказ. В нем речь идет не о запрете учиться, а о том, что родитель вправе выбрать любой другой формат обучения, кроме очного.
С прошлого понедельника у большинства школьников начались внеплановые каникулы. Кто принимает решение о начале каникул, от чего оно зависит?
Ольга Ярославская: Решение принимает Управляющий совет школы. Зависит оно от количества классов, уже выведенных на карантин по ковиду, от роста заболеваемости в учебном заведении. Школы, где ситуация тревожная, решили уйти на каникулы с 25 октября. Там, где болеющих меньше, каникулы начнутся чуть позже.
Родители переживают, что после каникул детей ждет учеба онлайн...
Ольга Ярославская: При каких обстоятельствах возможен дистант? Если будет расти заболеваемость. Дистанционной учебы не хочет никто: ни родители, ни школы, ни министерства. Когда начинаются разговоры о дистанте, который будто бы нужен государству, я прошу: докажите. Почитайте Конституцию, программы по сохранению детства. Никто не хочет переходить на дистанционное обучение.
В первый долгий карантин мы много говорили о дистанте, о нагрузке, которую испытали дети и родители. А что испытали учителя?
Ольга Ярославская: Держать аудиторию на удаленке очень сложно. Каждый урок на дистанте для учителя - открытый, потому что у экрана сидят мамы, папы, бабушки. Кроме того, все забыли, что учитель тоже может быть мамой или папой. Пока он ведет уроки через компьютер, собственные дети сидят в планшетах и телефонах и не всегда справляются сами с заданиями.
Дети не маугли
Есть ли сегодня проблемы, с которыми детский правозащитник не может справиться?
Ольга Ярославская: Незащищенные дети. И это не сироты. Это дети, чьи родители находятся в состоянии развода. Из полутора тысяч обращений, которые поступили мне в прошлом году, пятая часть - с просьбой приструнить одного из родителей. Это много, потому что список обращений очень обширный. У родителей уже есть решение суда, уже определено местожительство детей, порядок общения, но они начинают красть друг у друга детей. Я пытаюсь посадить мам и пап за стол переговоров, направить их в семейные центры к медиаторам. Понимая, что за каждой такой жалобой маленький ребенок, которого рвут на части его родители. "Делят" его, используя такие изощренные методы, о которых даже не хочется говорить. И это даже не про сломанную модель семьи и психологические травмы. Если всерьез изучать здоровье детей, которые пережили "жесткий" развод родителей, то мы получим энурез, нервные тики, невралгии - огромный букет проблем со здоровьем.
Эти же родители сегодня недовольны школой и учителями?
Ольга Ярославская: Из своего директорского опыта могу сказать, что всегда были родители, которых что-то не устраивало. Моя мама много лет была директором школы, и разговоры на кухне про недовольных родителей были и тогда. Правда, в ее время у директора и полномочия были другие. Директор мог пойти в райком партии и сказать, что семья разводится, папа обижает маму - папу вызывали, разговаривали с ним. А классные руководители тогда ходили по домам. И никто не кричал, что вы нарушаете наши права. Я застала период, когда в конце августа мы получали домовые книги по детям, которые должны были идти в первый класс. Я как директор была обязана обойти квартиры детей, чьи родители не написали заявление в первый класс. Так делали все школы в стране. Сегодня мы не привязаны к прописке и живем, где хотим. А школы не получают никакой информации о детях: директора не знают, все ли живущие рядом первоклассники пришли в школу. По закону ответственность за образование ребенка несут родители. Как уполномоченный могу сказать, что родители лишаются родительских прав или ограничиваются вних, если они не водят своих детей в школу. Такие семьи в Москве есть, в основном это семьи мигрантов. Родители работают, а ребенок сидит дома. Потом его случайно обнаруживают (заболел, родитель умер и т.п.). И вот перед нами ребенок, который не учился в школе. Сейчас у нас есть такая 15-летняя девочка, гражданка Украины, она не училась в школе с 5-го класса. За пять лет она не только в школе не была, но и на улицу ни разу не выходила. Мама умерла, и девочку нам передали люди, у которых мама снимала квартиру.
Еще один ребенок-маугли?
Ольга Ярославская: Нельзя так называть детей. Когда мы называем детей "маугли", мы вешаем ярлык на них, а дети тут ни при чем. Им не повезло с родителями. Вот, например, эта девочка - она быстро читает, пишет. Она не образована по программе, но она нормальный ребенок, с сохранным интеллектом. Ее мама в школу не водила. Разве девочка в этом виновата?
Можно ли спасти детей от родителей-неадекватов?
Ольга Ярославская: Нам нужен единый реестр учета детей. Где можно проследить жизнь ребенка: роддом, медучреждения, соцпомощь, школа, полиция, если ребенок плохо себя повел. Можно ли сегодня сделать так, чтобы ребенок нигде не засветился? Можно. Дома я могу рожать? Могу. Могу не получать пособия? Могу. Учить дома? Могу. Лечить частно могу? Могу. Я могу ребенка вообще государству не показывать. Чтобы спасти детей от неадекватных родителей и не находить их в кучах мусора, нам нужен реестр по всем ведомствам и по всем регионам. Но я уже слышу родительский вопль: "Прочь руки от наших семей!".
У этого вопля есть причины. Современные родители, особенно мамы (не зря же возник термин "яжемать!"), изо всех сил борются за свои права и права своих детей. Что с ними не так?
Ольга Ярославская: Мне кажется, они попали в ловушку, из которой сами не могут выбраться. Мы же говорим о тех, кому сейчас 35-45 лет. Это дети перестройки и последующего времени становления нашего государства. Трудное было время: их родители были вынуждены выживать, работать день и ночь. Школа тогда свое плечо подставила семьям, но учителя точно так же боролись за жизнь, многие вообще ушли из школы. Кто и чему учил тогда наших детей - большой вопрос. Дети в основном были предоставлены сами себе, выводы делали, глядя, как все вокруг меняется. Правда 90-х была такая: сила - это важно, крик - это важно. Это поколение, которому не досталось хорошего воспитания.
Директор в стрессе
Поколение двадцатилетних лучше?
Ольга Ярославская: У них что-то по-другому работает в голове. Они душевные, потрясающие ребята. Я расскажу вам историю, от которой хочется плакать. Я уже три года не работаю директором, но ребята меня помнят. В этом году я не смогла приехать на выпускной, и дети прислали мне видео. Я смотрела его на рассвете в четыре утра без звука: три класса объединились в круг, скачут, что-то кричат. Я даю вам три попытки, как вы думаете, что кричали дети?
"Спасибо!", "Мы вас любим!", "Свобода!"...
Ольга Ярославская: Дети кричали: "Рос-си-я!". Обычные дети из обычной школы. Там не было взрослых. Они на выпускном, в четыре утра сами кричат "Россия!". У нас отличное молодое поколение. Мне за него не страшно. Но пока мы имеем дело с поколением родителей, которые, к сожалению, никому не доверяет. Их родители голодали, в школе их не учили, они попали на период развала всего, что можно. Где им взять доверие? С одной стороны, работу с папами и мамами нужно строить, не когда уже что-то задымилось, а когда они только входят в школу. А с другой стороны, родительская ответственность тоже должна быть. Давайте запустим опрос: "Читали ли вы устав школы перед тем, как отдать ребенка в школу?". Родители пишут заявление о поступлении ребенка в 1-й класс, не читая устав (хотя там стоит "галочка" - с уставом ознакомлен). Но там же все написано - и про школьную форму, и про то, кто какие решения принимает, и про режим, и т.д. Прочитал устав, понял, что школа не для моего ребенка, пошел в другую школу.
Зачем мне читать устав, если директор не хочет даже поговорить со мной?
Ольга Ярославская: Правила надо знать. Но и школа должна разговаривать, объединять родителей. Когда я работала в школе-новостройке, мне приходилось знакомиться с жителями района, устраивать встречи - я понимала: они ипридут в школу со своими детьми. Но некоторые, видя открытость и душевность директора, начинают пользоваться этим. Но директор - стратег. Для того чтобы он придумал для детей что-то интересное, ему нужно собрать информацию, проанализировать ресурс и банально время на подумать. А для того, чтобы придумать что-то сверх городских проектов, что-то очень интересное именно для своей школы, нужен расслабленный, счастливый мозг. Когда вы в стрессе, вы не можете ничего придумать. У вас только одна задача - выдержать оборону. Какая стратегия? И когда приходит хороший родитель с хорошим предложением, директор думает: а зачем мне это? У меня этого в программе нет, департамент с меня за это не спросит. Времени у меня на это нет, потому что я все время занят жалобами, и в итоге родители своими претензиями крадут сами у себя. Берегите своих учителей, доверяйте им.
